Любовь Лобанова - Преступления против правосудия

По содержанию угрозы можно разделить на несколько групп. Во-первых, это угроза применить физическое насилие (убить, причинить какой-либо вред здоровью). Во-вторых, могут высказываться угрозы совершить какие-либо другие преступные действия, например, изнасиловать (ст. 131 УК), совершить насильственные действия сексуального характера (ст. 132 УК), уничтожить или повредить имущество (ст. 167 УК).

Третью группу составляют угрозы, связанные с тем, что допрашиваемый оказался в сфере деятельности следственных органов. Сюда относятся заявления о намерении ухудшить процессуальное или фактическое положение допрашиваемого (взять под стражу, предъявить обвинение в более тяжком преступлении, добиться в суде сурового приговора, поместить в камеру к рецидивистам, лишить свиданий и передач и т. д.).

Наконец, это могут быть угрозы иным правам и интересам личности — например, трудовым (добиться увольнения с работы), образовательным (исключить из вуза), жилищным (выселить из квартиры), экономическим (ликвидировать коммерческую организацию, создать преимущества конкурентам по предпринимательской деятельности), личным (привлечь к уголовной ответственности допрашиваемого за какое-либо другое действительно совершенное или надуманное преступление (уклонение от уплаты налогов т. д.), направить его в психиатрическую больницу, принять принудительные меры в отношении его родственников (задержать, арестовать и т. д.)).

Важным признаком угрозы является ее реальность . Прямое указание на нее содержится в диспозиции ст. 119 УК («если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы»), в этом же смысле следует толковать и ст. 302 УК. Реальность определяется двумя факторами: объективным (возможностью угрожающего осуществить угрозу) и субъективным (восприятием потерпевшим реальности таких действий). Поэтому нельзя считать реальными угрозы совершить невозможные действия, в том числе с использованием суеверий (навести порчу, заколдовать и т. д.), даже если потерпевший верит в такую возможность. При оценке реальности угроз следует учитывать, что угрожающий как представитель власти, в распоряжении которого находится допрашиваемый, обладает фактическими возможностями совершить соответствующие действия (избить и т. д.) лично или же используя других лиц.

В ч. 1 ст. 302 УК в качестве отдельного вида воздействия указан шантаж . Подробное изложение этого понятия приведено выше, при анализе ст. 309 УК.

Впрочем, любой шантаж в конечном счете лишь разновидность общего понятия угрозы, следовательно, отдельное указание на него наряду с угрозой без конкретизации ее характера может создать неясности в применении закона, что было отмечено в период разработки проекта УК РФ [651]. Поэтому можно было бы исключить указание на шантаж как самостоятельный вид воздействия, однако его сохранение имеет смысл, так как подчеркивает наказуемость данного способа воздействия.

Наиболее сложным является понятие иных незаконных действий , поскольку в ч. 1 ст. 302 УК оно не конкретизировано. Безусловно, речь идет не об угрозах и шантаже, поскольку они приведены в диспозиции как альтернативные самостоятельные способы, а о фактическом применении иных незаконных действий. Поэтому нельзя согласиться с предложением отнести к таким действиям угрозу увольнения с работы, выселения из общежития, лишения каких-либо прав и ограничения законных интересов [652], так как перечисленные методы воздействия охватываются общим понятием угрозы. В содержание иных незаконных действий также не входит применение насилия, издевательств или пытки, на которое прямо указано в ч. 2 ст. 302 УК.

Употребление в законе широкого и неопределенного понятия иных незаконных действий в какой-то мере оправдано, ибо перечислить все виды незаконного воздействия невозможно, а установить ответственность за них необходимо. Следовательно, задача заключается в том, чтобы определить и в общем виде, и с максимальной степенью конкретности, какие действия, направленные на получение показаний, являются, во-первых, незаконными и, во-вторых, представляют собой разновидность принуждения к даче показаний. Трудность ответа на поставленный вопрос связана также и с тем, что иные незаконные действия нужно отличать от тактических и психологических приемов допроса — как допустимых, так и недопустимых, но не представляющих собой уголовно наказуемого принуждения.

В литературе предложен ряд определений иных незаконных действий. Наиболее широкое понятие дал В. П. Малков, который к иным незаконным относит любые безнравственные и противоправные действия допрашивающего в отношении допрашиваемого с целью получения от него соответствующей информации [653].

Л. В. Лобанова относит к ним, во-первых, способы поведения, которые прямо запрещены законом (пытки, насилие, формы иного жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения), и, во-вторых, любое ограничение прав и свобод допрашиваемого (дающего заключение), для которого не имеется предусмотренных на то в законе оснований или условий [654].

Ю. И. Кулешов согласен с этими положениями лишь частично. Несомненно, допустимы только такие приемы воздействия на человека, которые или прямо предусмотрены законом, или, по крайней мере, ему не противоречат. Всякое нарушение указанных положений свидетельствует о незаконном получении показаний. Однако это не означает, что имело место именно принуждение. Таковым нарушение уголовно-процессуального закона будет в том случае, когда используемые способы воздействия ограничивают или вовсе исключают свободу волеизъявления допрашиваемого лица. Поэтому Ю. И. Кулешов считает, что к принуждению нельзя относить, например, ложное обещание прекратить уголовное дело, незаконно улучшить положение обвиняемого или предоставить не полагающиеся ему льготы [655].

И. В. Дворянсков, соглашаясь с определением, данным Л. В. Лобановой, предлагает классифицировать иные незаконные действия путем их разделения на две группы. К первой относится злоупотребление следователем или лицом, производящим дознание, своими процессуальными полномочиями. Это безосновательное применение мер процессуального принуждения (например, привода, наложения ареста на имущество, отстранения обвиняемого от должности, задержания, заключения под стражу и т. п.). Ко второй группе И. В. Дворянсков относит различные провокационные методы, тактические приемы допроса, обманные действия, сковывающие волю допрашиваемого, например, использование искусственных доказательств, создающих видимость, что следствию все известно; ложные обещания прекратить уголовное дело, освободить из-под стражи, изменить квалификацию преступления и т. п., если они были даны под условием, что допрашиваемый даст определенные показания. К этой же группе отнесены применение в ходе допроса алкоголя, наркотических, одурманивающих веществ, а также гипноза, психологических приемов, ставящих психику лица в зависимость от следователя (дознавателя), а также лиц, выполняющих их поручения (например, гипнотизера, экстрасенса, психолога и др.) [656].