Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

В российской правовой науке давно идет спор об асимметрии правил о допустимости доказательств. Может ли доказательство, полученное следствием с нарушением требований уголовно-процессуального закона, быть использовано стороной защиты? На наш взгляд, ответ на этот вопрос должен зависеть от нескольких факторов. Во-первых, следователь не должен получать выгоду от своих же собственных незаконных действий, и такого рода доказательства должны быть a priori допустимы. Их исключение возможно только в том случае, если допущенное следователем нарушение закона существенно влияет на достоверность доказательства, полученного таким образом, делает его крайне ненадежным. Возможно, что такого рода доказательства не могут быть также использованы в тех случаях, когда при их получении были серьезно нарушены конституционные права третьих лиц.

Европейская конвенция не содержит общего требования непосредственного исследования доказательств. Вместе с тем этот принцип можно вывести из текста статьи 6, § 3 (d), Конвенции, которая касается права подсудимого допрашивать свидетелей, взятого в сочетании с общим требованием справедливости судопроизводства, закрепленным в статье 6, § 1, Конвенции.

Как отмечают некоторые авторы, норма о праве на допрос свидетелей адресована прежде всего странам континентальной правовой семьи, в которых доминирует инквизиционная система судопроизводства, в значительной степени опирающаяся на доказательства, собранные на следствии [350] См.: Wallace S. The empire strikes back: Hearsay rules in Common law legal systems and the jurisprudence of the European Court of Human Rights // European Human Rights Law Review. 2010. N 4. Р. 408. . В Великобритании или Ирландии, например, такое право является естественной и давно укорененной в правовой традиции нормой (об этом, например, говорит судья Верховного суда Великобритании лорд Филипс в решении по делу «R. v. Horncastle» [351] См.: http://www.supremecourt.gov.uk/docs/uksc_2009_0073_judgment.pdf (с. 5). ). Не будет преувеличением сказать, что использование протоколов допросов свидетелей в суде, а не опрос этих свидетелей лично было исторически одним из главных отличий континентальной системы права от англосаксонской [352] Об этом пишет Блэкстоун (Blackstone) в своих Комментариях к английским законам (Commentaries on the Laws of England 373-374 (1768), цит. по: Crawford v. Washington, 541 U.S. 36 (2004), § 43). .

Правило непосредственного исследования доказательств, вытекающее из статьи 6, § 3 (d), не является абсолютным — это скорее «идеал» судебного процесса, от которого можно иногда отступать. Конвенция не говорит о том, какие доказательства предпочтительнее, не устанавливает формальной системы доказательств. В деле «Asch v. Austria» от 26 апреля 1991 года Суд заметил, что «использование... свидетельских показаний, добытых на предварительном следствии, само по себе не противоречит статьям 6 § 1 и 6 § 3 (d), при условии, что права защиты были соблюдены».

Статья 6, § 3 (d), содержит в себе две гарантии, которые часто дополняют друг друга, но могут рассматриваться и по отдельности. Во-первых, это право допрашивать свидетелей на суде, во-вторых, право допрашивать их на тех же условиях, на которых допрос проводит сторона обвинения. Иначе говоря, доказательство должно быть обсуждено и изучено непосредственно в судебном процессе, перед лицом суда [353] Причем желательно того самого суда, который решает вопрос о виновности или невинности подсудимого. , и способ этого судебного изучения доказательства не должен ставить защиту в более невыгодное положение по сравнению с прокуратурой, во всяком случае с точки зрения процессуальных возможностей [354] См.: Holdgaard M. The right to Cross-Examine Witnesses — Case Law under the European Convention on Human Rights // Nordic Journal of International Law. 2002. N 71. Р. 83. .

Статья 6, § 3 (d), говорит только о свидетелях. Значит ли это, что она применима только к этому виду доказательств? Можно ли, например, использовать ее в отношении экспертов, потерпевших, сообвиняемых или понятых? И насколько обоснованны попытки дать этому правилу более широкое прочтение, распространить его на все возможные виды доказательств?

Что касается первого вопроса, то Суд уже неоднократно отмечал, что термин «свидетель» должен толковать автономно, т.е. не в узком смысле, как это понимает внутреннее право каждой страны, а в широком, конвенционном смысле. Так, жертва преступления — это свидетель (см. дело «Unterpertinger v. Austria», постановление от 24 ноября 1986 года), как и сообвиняемый («Pedersen v. Denmark» от 14 октября 1992 года). Письменные показания свидетеля (протоколы его допросов) также могут быть рассмотрены с точки зрения статьи 6, § 3 (d). Это не значит, что протокол допроса свидетеля на предварительном следствии приравнивается к показаниям самого свидетеля. Это лишь означает, что фигура свидетеля вводится в процесс через оглашение его протоколов и, следовательно, появляется необходимость допросить его лично — протоколы и устные свидетельские показания здесь составляют как бы две формы одного и того же доказательства. Показания, полученные путем судебного поручения от свидетеля, находящегося за границей, тоже могут быть рассмотрены как подпадающие под действие статьи 6, § 3 (d), о чем, например, говорит дело «A.M. v. Italy» (постановление от 28 июля 1999 года). Видеозапись свидетельских показаний также попадает в сферу действия статьи 6, § 3 (d) — см. дело «Lindqvust v. Sweden» от 22 октября 1997 года. Наконец, по мнению судьи лорда Филипса, высказанном в деле «R. v. Horncastle» (c. 14), право вызывать свидетелей защиты очень близко по своей сути к запрету на использование доказательств «со слов». M. Холдгард отмечает, что с протоколами допросов на следствии, зачитываемыми в суде, можно сравнить допрос полицейского, проводившего данный допрос [355] См.: Holdgaard M. Op. cit. Р. 88. В российской практике до сих пор к этому способу доказывания прибегают редко. С одной стороны, следователь не принадлежит к числу «спец. субъектов», которые не могут быть свидетелями в силу статьи 56 УПК РФ. Статья 61 УПК также не содержит оснований, исключающих допрос следователя. Во всяком случае, если толковать ее буквально, следователя можно допросить, но уже после того, как следствие закончено и он перестал быть участником уголовного судопроизводства. С другой стороны, независимость следователя как свидетеля всегда вызывает сомнения. На наш взгляд, следователя можно допрашивать по вопросам, связанным с порядком проведения следствия в целом и отдельных следственных действий. Однако как быть, если следователь был «сам для себя свидетелем»? Пожалуй, такой дефект может привести к аннулированию результатов самого следствия. . Следовательно, статью 6, § 3 (d). можно рассматривать как ограничивающую использование доказательств «со слов».