Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Европейский суд в этом деле нашел нарушение статьи 6, § 3 (d), Конвенции. В основном критика Суда относилась к действиям апелляционного суда, который не стал вызывать свидетелей защиты и тем самым не дал защите возможность реализовать ее право, предусмотренное второй частью статьи 6, § 3 (d).

В то же время, если бы суд апелляционной инстанции в этом деле все же заслушал свидетелей защиты устно и на этой основе оценил бы их показания как ненадежные, нарушения бы не было, поскольку суд действовал бы исходя из принципа свободной оценки доказательств и свободы усмотрения судьи и имея возможность сравнить как устные показания свидетеля, так и письменные. Например, в деле «Klimentyev v. Russia» (постановление от 16 ноября 2006 года) Европейский суд не нашел нарушения статьи 6 Конвенции, несмотря на то что суд отверг показания, данные в суде, и принял показания, данные на предварительном следствии. В таких делах предполагается, что достаточной гарантией соблюдения прав обвиняемого является сам факт изучения и сравнения «лучшего» и «худшего» доказательств, вне зависимости от того, какими будут выводы [360] На наш взгляд, ЕСПЧ следовало бы серьезнее заняться изучением этой проблемы. С одной стороны, Суд достаточно строго подходит к использованию производных доказательств в отсутствие доказательств прямых (об этом см. ниже). С другой стороны, Суд готов закрывать глаза на использование таких производных доказательств в том случае, если прямое доказательство тоже доступно. Эта позиция Европейского суда нам представляется несколько искусственной. .

Об этом же говорится в деле «Camillieri v. Malta» (постановление от 16 марта 2000 года), где главный свидетель дал сначала письменные показания против заявителя, которые подтвердил на следующий день перед следственным судьей, а потом в ходе судебного разбирательства опроверг их и дал новые письменные показания, в которых отзывал первые. Мальтийский суд тем не менее основал приговор на первоначальных письменных показаниях свидетеля. При этом суд подробно проанализировал, почему показания письменные кажутся ему более убедительными, чем устные (детальность и непротиворечивость), а также почему причины, по которым свидетель отозвал свои предыдущие показания, напротив, не убеждают суд. ЕСПЧ в этом деле не нашел нарушения статьи 6, § 1 и 3. Как отметил Суд, перед мальтийским судьей были «две противоположные версии правды». У мальтийского судьи была возможность увидеть и допросить свидетеля и оценить правдивость его устных показаний. Кроме того, как заметил Европейский суд, на свидетеля, судя по всему, не оказывалось никакого давления в тот момент, когда он давал свои первоначальные показания и, напротив, он отказался от этих показаний, когда его допрашивал заявитель (тюремный поставщик наркотиков и, следовательно, влиятельное лицо). Это потом было проверено в нескольких вышестоящих инстанциях. В таких обстоятельствах, заключил Европейский суд, права заявителя по статье 6 не были нарушены.

Суд приблизился к применению best evidence rule и в деле «Georgios Papageorgiou v. Greece» (постановление от 9 мая 2003 года), где заявитель обвинялся в подделке чеков банка, в котором он работал, и оплате поддельных чеков со счета одного из клиентов. Собранные прокуратурой материалы включали распечатки компьютерных операций, совершенных заявителем по поддельным чекам, и ксерокопии самих чеков, на которых согласно заключению графологической экспертизы были следы почерка заявителя. В силу различных причин дело длилось очень долго — более семи лет. Заявитель в суде отказывался признавать свою вину и утверждал, что эти операции совершил не он, а другие сотрудники банка.

В ходе слушаний заявитель просил суд исследовать непосредственно магнитные записи с компьютера банка и оригиналы поддельных чеков. Однако суд, получив от информационной службы банка справку, которой удостоверялась аутентичность распечаток, решил не осматривать сами магнитные записи. Чеки также не были изучены в суде, а после вынесения приговора судом первой инстанции оригиналы чеков были вообще уничтожены. Греческие суды решили, что ксерокопий чеков достаточно.

Европейский суд нашел в этом деле нарушение статьи 6, § 1 и 3 (d). Суд отметил, что ни на какой стадии процедуры оригиналы чеков и магнитных записей не были доступны заявителю. Заявитель не имел возможности сравнить копии чеков и распечатки из компьютера с оригинальными документами и записями. Более того, как отметил Суд, греческие суды сами распорядились уничтожить оригиналы чеков до того, как судебная процедура была закончена.

Нарушение, найденное в этом деле, также касается невозможности для заявителя получить доступ к каким-то важным для обвинения «исходным материалам». Однако, как и в деле «Destrehem», Европейский суд не пытается утвердить правило, что ксерокопии таких материалов или выписки из них будут всегда непригодны к использованию. Хотя, если государство по какой-то причине не сохранило исходные материалы, невозможность их исследовать может привести к вынесению несправедливого приговора, основанного на «производных» материалах.

Европейский суд, с одной стороны, не исключает использования «производных» доказательств в процессе, во всяком случае не вводит строго запрета, а с другой — призывает относиться к таким доказательствам с осторожностью. Их использование должно сопровождаться определенными процедурными гарантиями, максимизирующими участие защиты в процессе получения и исследования таких доказательств.

Последующие несколько глав будут посвящены анализу практики Европейского суда в отношении того, какие процедурные гарантии должны сопутствовать использованию «производных» доказательств и уравновешивать их в структуре обвинения. Для начала приведем примерный список вопросов, на которые пытается ответить Европейский суд, анализируя приговоры, в которых были использованы производные доказательства:

1) был ли свидетель, которого не удалось допросить, ключевым и какова роль этого доказательства; устоял бы приговор, если удалить это сомнительное доказательство из доказательственной базы?

2) насколько это доказательство правдоподобно и насколько оно согласуется с другими доказательствами в деле?

3) была ли у заявителя возможность оспорить допустимость этого доказательства и обсудил ли суд вопрос допустимости?

4) каковы причины, по которым невозможно было добыть и исследовать лучшее (прямое) доказательство, а пришлось использовать «производное»; насколько обоснованны риски для свидетеля, отказавшегося говорить или пожелавшего сохранить анонимность, насколько сложно было разыскать отсутствующего свидетеля и т.п.? [361] Надо отметить, что причины, по которым нельзя вызвать свидетеля или исследовать какое-то доказательство, очень важны. В зависимости от того, какие причины приводит государство, анализ Суда будет более или менее подробным. Так, в деле «Fitt v. the United Kingdom» (постановление Большой палаты от 16 февраля 200 года, § 46) Суд заметил, что, когда государство ссылается на соображения государственной безопасности, чтобы оправдать факт сокрытия источников информации в судебном процессе, Европейский суд не будет рассматривать, было ли это сокрытие «абсолютно необходимым». Иначе говоря, если государство ссылается на соображения государственной безопасности и эта ссылка, в обстоятельствах дела, не выглядит явно произвольной, Суд согласится с тем, что сокрытие источника информации или даже самой информации было необходимо.