Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Чаще всего отказ от права касается какого-то отдельного правомочия, например права допросить свидетеля обвинения. Вместе с тем законодательство ряда стран предусматривает упрощенные формы судопроизводства, которые являются, по сути, общим отказом от целого ряда прав, гарантированных Конвенцией. Эта процедура описана в разделе X УПК РФ, посвященном особому порядку уголовного судопроизводства (в котором процедура проходит в укороченном порядке при условии признания подсудимым справедливости обвинительного заключения). Представляется, что в таких случаях Европейский суд будет оценивать также степень информированности заявителя о последствиях его решения и добровольности этого решения, т.е. исходить из тех же стандартов, что заложены в статье 314 УПК.

Наибольшую сложность представляет собой «молчаливый» отказ от права. В практике Суда нередки ситуации, когда обвиняемый при рассмотрении его дела в национальных судах не заявил о том, что ему не нужен адвокат, не отказался вызывать дополнительных свидетелей или не попросил больше времени на подготовку защиты. Однако его молчание по этому вопросу может быть истолковано как отказ от права. В этом смысле требование «недвусмысленности» отказа не следует понимать слишком буквально. Так, например, согласие заявителя заслушать письменные показания не явившегося по болезни свидетеля было расценено Судом как отказ от права («Ozerov v. Russia» от 3 ноября 2005 года).

Европейский суд требует, чтобы отказ от права был основан на более или менее адекватном понимании заявителем последствий этого шага. Поэтому ЕСПЧ скорее примет добровольный отказ от права со стороны заявителя, представленного адвокатом (который может дать своему подзащитному соответствующие разъяснения), чем со стороны заявителя, у которого нет адвоката. Например, если заявитель попросил дать ему адвоката на первом допросе и адвокат ему предоставлен не был, то заявитель не может считаться отказавшимся от помощи адвоката даже в том случае, если он продолжал отвечать на вопросы следователя без участия адвоката («Talat Tunç v. Turkey» от 27 марта 2007 года и «Jones v. the United Kingdom» от 9 сентября 2003 года).

К отказу от права можно приравнять запоздалую попытку воспользоваться правом. Так, в деле «Bracci v. Italy» (постановление от 13 октября 2005 года) заявителя обвиняли в насильственных действиях сексуального характера. По словам жертвы, на ее одежде остались следы спермы насильника, однако полиция не стала проводить сравнительный анализ ДНК спермы с ДНК подсудимого. В ходе судебного разбирательства в суде первой инстанции подсудимый не ставил вопрос о необходимости этого действия, однако в кассационной жалобе потребовал такой анализ провести. Кассационный суд отказал ему в этом, сославшись на то, что он (кассационный суд), как правило, не прибегает к непосредственному исследованию новых доказательств, а если это и делается, то только в исключительных обстоятельствах, когда судья приходит к выводу, что рассмотреть жалобу, основываясь на материалах дела, собранных судом первой инстанции, совершенно невозможно. Иначе говоря, попытка заявителя реализовать свое право была запоздалой и не отвечала особенностям той стадии процедуры, на которой была предпринята. В такой ситуации Европейский суд согласился с итальянскими властями и решил, что отказ заявителю в проведении анализа не нарушает его права на справедливое судебное разбирательство.

В деле «Solakov v. The former Yugoslav Republic of Macedonia» (постановление от 31 октября 2001 года) Суд, рассматривая вопрос о невызове свидетелей защиты (которые жили за границей) в слушание, отметил, что у заявителя была возможность потребовать их вызова на предварительном следствии и в стадии изучения доказательств в суде. Однако адвокат заявителя подал ходатайство о вызове в самый последний момент, за день до того, как суд вынес приговор. Македонское право не препятствовало формально заявлению такого ходатайства на поздних этапах судебного разбирательства (в отличие от итальянского права в деле «Bracci»), однако Европейский суд отметил эту особенность дела и пришел к выводу об отсутствии нарушения статьи 6, § 3 (d), Конвенции. Суд не использовал это в качестве единственного аргумента, поэтому из македонского дела сложно сделать вывод, что запоздалое ходатайство будет всегда иметь такой эффект. Возможны ситуации, когда до самого последнего момента не ясно, стоит или нет заслушивать нового свидетеля. Тем не менее поведение защиты по этому вопросу в национальном судопроизводстве может убедить Суд в том, что свидетель не был действительно нужен и решение национального суда не вызывать его было обоснованным [247] Дело «Solakov» интересно сравнить с делом «Polyakov v. Russia» (постановление от 29 января 2009 года), в котором российское правительство указывало на то, что заявитель мог потребовать допроса дополнительного свидетеля на предварительном следствии, но не сделал этого. Суд отметил, что национальное право не препятствовало подсудимому заявлять подобного рода ходатайства на стадии судебного разбирательства, что он многократно делал. Суд заключил, что заявитель попытался воспользоваться своим правом и, даже притом что он не заявил возражений при переходе от стадии судебного следствия к прениям, это не значит, что он отказался от вызова свидетеля, на котором настаивал ранее. Очевидно, что любой обвиняемый, знающий о существовании свидетеля, который может доказать его алиби, будет с самого начала следствия добиваться его допроса. Ждать начала судебного разбирательства и испытывать на себе всю тяжесть уголовного преследования в таких обстоятельствах будет только тот, кто по каким-то причинам не доверяет следователю, не знает о существовании такого свидетеля и т.п. В конце концов, это может быть просто уловкой в руках преступника, который хочет затянуть процесс или запутать суд. Однако, как мы видим, Европейский суд в российском деле предпочел рассуждать более формально: если в законодательстве нет запрета на вызов свидетелей защиты в суд и не требуется, чтобы это ходатайство сперва было заявлено на следствии, суд должен как минимум рассмотреть его. Представляется, что в этом смысле российское дело более благоприятно для защиты, чем македонское, процитированное выше. .

Что делать, если правом воспользовался сообвиняемый заявителя, а не он сам? Следует ли такую ситуацию рассматривать как отказ от права? Представляется, что ответ зависит от того, в какой момент сообвиняемым было заявлено соответствующее ходатайство. Если у обвиняемого было какое-то время для заявления ходатайства и в течение этого времени аналогичное ходатайство его сообвиняемого было отклонено, то очевидно, что заявителю не имело смысла обращаться с таким же ходатайством, поскольку возможный результат его рассмотрения был заранее известен. Однако если у заявителя была единственная возможность для того, чтобы воспользоваться правом, но он им не воспользовался (в то время как сообвиняемый соответствующее ходатайство заявил), то можно заключить, что заявитель добровольно отказался от своего права.