Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Эти примеры показывают, что и само понятие «законности», и последствия, которые может иметь «незаконность», очень разнятся от страны к стране [237] Например, о Новой Зеландии см.: Mathias D. Unfairly observed rights // New Zealand Law Journal. [1998]. N 21. .

Что касается России, УПК устанавливает два типа требований к допустимости доказательств. Кодекс может прямо предписывать судье не принимать определенное доказательство к рассмотрению. В этом случае доказательство является незаконным и формально недопустимым, у судьи нет дискреции при решении вопроса о приобщении его к материалам дела. Например, таковым является признание обвиняемого на предварительном следствии, сделанное в отсутствие защитника и не подтвержденное в суде, а также показания, основанные на слухах и догадках (статья 75 УПК РФ, ч. 2).

Второй тип предписаний, содержащихся в УПК и судебной практике, оставляет судье некоторую свободу усмотрения — ему предлагаются критерии, на основании которых он должен самостоятельно решить, допускать доказательство или нет.

Не всегда можно точно установить, является ли доказательство «недостоверным» с точки зрения свободной оценки судьи или недопустимым с формальной точки зрения уголовно-процессуального закона (т.е. «незаконным» в наиболее узком смысле этого слова). Н.M. Кипнис приводит пример из старого УПК, где производство экспертизы объяснялось необходимостью применить специальные познания в науке, технике и т.п. [238] См.: Кипнис Н.М. Допустимость доказательств в уголовном судопроизводстве. М. : Юристъ, 1995. С. 18. Значит ли это требование, что заключения, базирующиеся на методах, не получивших еще научного обоснования, «незаконны» или просто недостоверны, ненадежны? Н.М. Кипнис делает вывод об их незаконности, о формальной недопустимости, хотя, по мнению автора, возможно и другое мнение. На похожей позиции стоят Ю.В. Кореневский и Г.П. Падва: среди различных типов недопустимых доказательств они выделяют доказательства, полученные из ненадлежащего источника, «в частности показания потерпевшего, когда... в силу его психического или физического состояния возникают сомнения в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела» [239] Кореневский Ю.В., Падва Г.П. Участие защитника в доказывании. М. : Юристъ, 2004. С. 21. . Как видно из этих примеров, сама «незаконность» доказательства может пониматься по-разному даже в рамках одной правовой системы [240] По мнению авторов настоящей книги, физическое состояние потерпевшего должно учитываться при определении надежности его показаний, но не их допустимости. .

Промежуточные выводы, которые можно сделать, таковы. Во-первых, в Европе нет единства по поводу того, какие методы получения доказательств следует признать незаконными. Во-вторых, само понятие «законность» [241] Законность — соответствие требованиям национального (внутреннего) закона; внутренняя законность еще не означает соответствие ситуации Конвенции, но является в некоторых случаях условием для такого соответствия. очень разнится от страны к стране, как и последствия «незаконности». В-третьих, «законность» доказательства часто бывает связана с его достоверностью, а оценка достоверности является прерогативой национального судьи. Наконец, существуют различные национальные традиции в понимании того, какого рода нарушения закона должны влечь за собой исключение доказательств. Поэтому практически в любом решении Суда, касающемся проблемы доказательств, можно встретить такой довод: «Хотя статья 6 и гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не устанавливает как таковых правил допустимости доказательств, что регулируется, в первую очередь, национальным правом» (см. постановления по делам «Schenk v. Switzerland» от 12 июля 1988 года, «Teixeira de Castro v. Portugal» от 9 июня 1998 года, «Heglas v. the Czech Republic» от 1 марта 2007 года, а также «Khan v. the United Kingdom» от 12 мая 2000 года, «P. G. And J.H. v. the United Kingdom» от 25 сентября 2001 года; «Allan v. the United Kingdom» от 5 ноября 2002 года).

Вместе с тем Европейский суд не связан национальными правилами о допустимости доказательств. Далеко не всякое доказательство, недопустимое с точки зрения национального закона, будет «несправедливо полученным» в смысле статьи 6 Конвенции. В этом смысле большинство национальных правовых систем (в том числе и российская) содержат более строгие и детальные правила о допустимости, чем статья 6. Конвенция выделяет лишь несколько ситуаций, в которых использование доказательства является «несправедливым», в большинстве же случаев, как уже говорилось, доказательство, признанное судом допустимым на национальном уровне, будет допустимым и с точки зрения Конвенции.

Можно привести пример из российской практики: в УПК не упомянут такой тип доказательства, как «детализация телефонных переговоров». Вместе с тем российские суды допускают это доказательство к использованию в процессе, если на истребование этой детализации была заранее получена санкция судьи [242] См.: Определение СК ВС РФ от 29 ноября 2006 года по делу № 11-006-88сп. Архив ВС РФ, 2006 (в: Практика применения УПК РФ. С. 193). . Маловероятно, чтобы Европейский суд стал оспаривать использование такого доказательства. Во-первых, Суду сложно спорить с национальными судами о том, действительно ли нарушена норма закона, и, во-вторых, Суд не будет указывать национальным инстанциям, какие последствия нарушение этих норм (если оно действительно произошло) должно иметь в национальном праве.

Возможна и обратная ситуация (хотя она встречается гораздо реже): не всякое доказательство, «допустимое» и «законно полученное» с точки зрения внутреннего права, является «справедливым» с точки зрения Конвенции. Об этом, например, сказал Суд в деле «Lucà v. Italy», постановление от 27 февраля 2001 года (§ 42), в котором итальянское правительство в обоснование своей позиции ссылалось на то, что допуск определенного типа доказательства был разрешен национальным правом. Европейский суд заметил, что этот аргумент является несущественным для анализа «справедливости» правосудия с точки зрения Конвенции.

В качестве классического примера дела, в котором обсуждался вопрос о «незаконно» полученных доказательствах, можно привести дело «Schenk v. Switzerland» (постановление от 12 июля 1988 года).

В этом деле заявитель заказал убийство своей жены некоему P., который сообщил об этом жене заявителя, и они вместе обратились в полицию. Все последующие переговоры по телефону с заявителем Р. записывал на пленку, и впоследствии она была использована в суде против заявителя как одно из основных доказательств. Правительство в этом деле не оспаривало тот факт, что пленка была получена незаконно, без надлежащей санкции. Это также признавали и внутренние суды. Тем не менее они отказались исключать пленку из материалов дела, так как нарушение прав заявителя было не таким серьезным, чтобы исключать доказательство.