Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Оценка справедливости процесса в целом предполагает не только изучение его динамики (того, что произошло до или после предполагаемого ограничения прав обвиняемого [227] Обвиняемый для целей настоящей работы — общее понятие, обозначающее лицо, находящееся под подозрением, под следствием или под судом, сторона защиты на всех стадиях процесса. Термины «подозреваемый» или «подсудимый» используются в узком смысле слова только в исключительных случаях, когда это необходимо для сужения сферы толкования. ), но и оценку соблюдения других прав заявителя в процессе. Так, в деле «Magee v. the United Kingdom» (постановление от 6 июня 2000 года) заявителя допрашивали без участия адвоката в течение двух дней. Он первоначально решил не давать показания, но потом, под сильным психологическим давлением следователей, начал говорить. Эти показания были затем использованы в его судебном процессе. Европейский суд нашел здесь нарушение двух прав по Конвенции: права не свидетельствовать против себя и права на помощь адвоката. Суд исходил из кумулятивного эффекта двух нарушений. Иначе говоря, если бы заявитель согласился давать показания в присутствии своего адвоката, то, возможно, нарушения статьи Конвенции не было бы.

Применительно к доказательствам принцип оценки справедливости процесса в целом выражается прежде всего в том, что Суд (по общему правилу) не будет заниматься теми делами, в которых спорное доказательство не сыграло какой-либо существенной роли или вообще не было использовано в обвинительном приговоре [228] Из этого правила есть одно исключение — доказательства оправдательного характера, не раскрытые защите. Естественно, что такого рода доказательства не используются в обвинительном приговоре, однако и в этом случае может возникнуть проблема со статьей 6 Конвенции, если доказательства были скрыты от защиты (см. ниже). .

Суд также оценивает, насколько ограничение каких-то прав или возможностей заявителя могло быть компенсировано участием защитника в процессе. Так, в деле «Stanford v. the United Kingdom» (постановление от 23 февраля 1994 года) речь шла о подсудимом, который был частично глух и плохо слышал то, что происходило в ходе судебного разбирательства. Однако его адвокат слышал прекрасно и мог при необходимости привлечь внимание судей к тому, что у его подзащитного проблемы со слухом. По тактическим соображениям адвокат этого не сделал, в результате чего Европейский суд не нашел в этой части нарушения прав заявителя по статье 6.

Наконец, заметим, что принцип оценки справедливости процесса в целом предполагает, что оправдательный приговор лишает заявителя статуса жертвы нарушения статьи 6 Конвенции, даже если на какой-то стадии процесса в отношении него такие нарушения и были допущены (см., например, § 60 постановления по делу «Nikitin v. Russia» от 20 июля 2004 года). Это правило, однако, не действует в отношении некоторых специфических гарантий статьи 6, нарушение которых возможно и в случае оправдательного приговора (например, требование разумного срока судебного разбирательства и презумпции невиновности).

Проблематичным в практике Европейского суда по российским делам является вопрос о том, насколько разбирательство в кассационном суде может исправить недостатки разбирательства в суде первой инстанции. Кассация в основном рассматривает дело «по материалам», что ограничивает ее возможности. Закон (статья 377 УПК РФ) разрешает, в принципе, исследовать «дополнительные материалы», но не такие, которые получены в результате следственных действий. По ходатайству стороны также можно «непосредственно исследовать доказательства». Опять же не ясно, идет ли речь об исследовании доказательств, уже содержащихся в материалах дела, или о получении доказательств непосредственно кассационным судом (например, путем допроса свидетелей). Как отмечают некоторые авторы, кассация отличается от апелляции тем, что, по сути, не производит нового рассмотрения дела, не ставит своей задачей «постановить новый приговор»; «кассационный суд не вправе проводить допрос свидетелей, назначать судебные экспертизы и т.п.» [229] См.: Практика применения УПК РФ / под ред. В.М. Лебедева. М. : Юрайт, 2009. С. 518, 558. , так как это предполагало бы появление в деле новых доказательств (которые не были исследованы судом первой инстанции). В связи с этим сложно утверждать что кассация в состоянии исправить все дефекты судопроизводства, допущенные на следствии или в суде первой инстанции.

Европейский суд неоднократно замечал, что недостаточно формально предоставить подсудимому какое-либо право, предусмотренное Конвенцией, — у него должна быть реальная возможность этим правом воспользоваться. В контексте права на помощь адвоката в процессе этот подход можно проиллюстрировать делом «Sakhnovskiy v. Russia» (постановление от 2 ноября 2010 года), в котором Большая палата Суда единогласно нашла нарушение статьи 6, § 1 и 3 (d), Конвенции.

В этом деле заявителя обвиняли в убийстве. Дело дважды попадало в кассационную инстанцию. Во время первого рассмотрения дела в кассации заявитель не был обеспечен адвокатом. Президиум Верховного Суда отменил решение кассационного суда и направил дело на новое кассационное рассмотрение, указав нижестоящему суду на необходимость обеспечить заявителю правовую помощь. В день процесса заявитель был переведен в СИЗО Новосибирска, где существовала возможность участвовать в процессе с использованием видеоконференцсвязи. За несколько минут до начала заседания заявителю представили его адвоката по назначению, т.е. заявитель видел этого адвоката в первый раз. Им было дано около 15 минут для обсуждения дела. Когда заседание началось, заявитель сказал, что не желает, чтобы его представлял адвокат, назначенный судом, так как не доверяет ему. Суд кассационной инстанции, тем не менее решил продолжить слушание с участием этого адвоката.

Европейский суд, рассматривая данное дело, отметил, что формального назначения обвиняемому адвоката недостаточно. Это надо сделать таким образом, чтобы предоставленный защитник оказывал реальную помощь обвиняемому. Конечно, государство не должно контролировать каждый шаг защиты — это противоречило бы принципу независимости адвоката в процессе. Однако оно обязано создать минимальные условия для нормального общения между адвокатом и его подзащитным и для работы с делом. В деле «Sakhnovskiy», как отметил Суд, правовую помощь можно было организовать множеством других способов. Например, найти обвиняемому защитника в Новосибирске, чтобы они могли пообщаться друг с другом заранее и выработать совместную позицию по делу. Можно было организовать телефонный разговор между назначенным судом защитником из Москвы и заявителем, дать им больше времени для обсуждения дела либо попытаться найти того адвоката, который осуществлял защиту заявителя на следствии и перед судом первой инстанции и которому заявитель доверял. Европейский суд в этом деле не стал говорить, какой из способов предпочтительнее. Для Большой палаты Европейского суда (а Большая палата голосовала по этому делу единогласно) была неприемлема ситуация, когда адвокат вступает в процесс непосредственно на судебном заседании, без серьезного предварительного обсуждения дела и вопреки воле подсудимого, который этого адвоката не знает и ему не доверяет.