Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Представляется, что российские суды не всегда понимают, какова их роль на стадии предварительного следствия, в частности при решении вопроса о мере пресечения. Иногда судьи отказываются рассматривать доказательства и оценивать обоснованность подозрения на этой стадии, боясь предопределить виновность до конца судебного разбирательства, и, следовательно, нарушить презумпцию невиновности.

Судья не только может, но и должен рассматривать доказательства при решении вопроса о мере пресечения. В противном случае участие судьи в решении этого вопроса теряет смысл. Роль судьи состоит не только в проверке формальной законности ареста, включая возможность применить в связи с обвинением по определенной статье УК, на которую ссылается следователь в своем ходатайстве, такую меру пресечения. Несомненно, судья обязан убедиться, что по данному обвинению может быть применено заключение под стражу, что у задержанного нет депутатского иммунитета, что срок его содержания под стражей не превысил допустимых пределов и т.д. Однако этим функции суда не исчерпываются. Судье следует рассмотреть доказательства, которые есть в деле, и решить, достаточно ли их для «разумного подозрения» против лица, которое предполагается взять под стражу. В деле «Englertv. Germany» (постановление от 25 августа 1987 года) Европейский суд решил, что отказ возмещать убытки, причиненные предварительным заключением, не нарушает статью 6, § 2, в том случае, если предварительное заключение было обосновано наличием серьезного подозрения против заявителя (которое потом не было опровергнуто даже оправдательным приговором). Таким образом, выводы суда о наличии «подозрения» и о степени обоснованности не должны рассматриваться как нарушение презумпции невиновности.

Статья 6 Конвенции не говорит о праве обвиняемого хранить молчание в отличие от статьи 14, § 3 (g) Международного пакта о гражданских и политических правах, которая гласит, что каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления «не может быть принужден давать показания против себя или признать свою вину» [263] http://www2.ohchr.org/english/law/ccpr.htm . Тем не менее Европейский суд решил, что право не свидетельствовать против себя содержится в Конвенции. В деле «Allan v. the United Kingdom» (постановление от 5 ноября 2002 года) Суд сказал буквально следующее: «Право не свидетельствовать против самого себя или право на молчание является признанным международным стандартом, базовым для справедливого процесса» (§ 48).

Как было сказано выше, право не свидетельствовать против самого себя является одним из проявлений принципа презумпции невиновности. Этому праву корреспондирует обязательство государства не применять к обвиняемым никаких мер, которые могут принуждать их говорить. Право не свидетельствовать против себя также рассматривается как производное общего требования справедливого правосудия (статья 6, § 1), о чем свидетельствует, например, постановление по делу «Panovits v. Cyprus» от 11 декабря 2008 года.

В практике Европейского суда встречается несколько типичных ситуаций, когда можно говорить о нарушении права не свидетельствовать против самого себя. Во-первых, это различные правовые и фактические презумпции, существующие в каждой национальной правовой системе и перекладывающие на обвиняемого бремя доказывания (в той или иной мере). Во-вторых, право не свидетельствовать против себя может быть нарушено в ситуациях, когда показания получены от подозреваемого путем давления, обмана и т.п. В-третьих, это дела, касающиеся обязанности потенциального обвиняемого сотрудничать с правоохранительными органами и раскрыть им информацию, которая впоследствии может стать основой для его обвинения в совершении уголовного преступления.

Как уже отмечалось, праву обвиняемого хранить молчание корреспондирует обязательство государства не стараться получить информацию помимо воли обвиняемого, не принуждать к даче показаний. «Принуждение» может осуществляться в различных формах. Пытка, психологическое давление или обман являются способами принуждения — на этих ситуациях мы остановимся ниже. Сейчас же рассмотрим случаи, когда законодательство налагает на определенных субъектов обязанность сообщать информацию и вводит санкции за ее непредставление.

Так, в деле «Funke v. France» (постановление от 25 февраля 1993 года) заявителя подозревали в неуплате определенных таможенных сборов и незаконных финансовых операциях. В ходе расследования таможенные органы обыскали его дом и нашли документы, которые свидетельствовали о том, что у заявителя есть счета в зарубежных банках. Заявителю тогда предложили предоставить информацию и документы о его банковских переводах, осуществленных с помощью этих счетов, но он отказался. По французскому закону на заявителе лежала обязанность предоставить такую информацию по требованию таможенных органов. За уклонение от этой обязанности на него наложили штраф. Более того, он обязан был выплачивать пеню за каждый день задержки в предоставлении этих документов.

Заявитель утверждал, что подобная практика нарушает статью 6, § 2, так как на него фактически возлагается обязанность под страхом штрафа признаться в совершении преступлений и предоставить таможенным органам доказательства, которые его могут изобличить. Суд, не вдаваясь в подробный анализ обстоятельств, согласился, что статья 6, § 1, гарантирует право не давать показаний против себя и что это право в данном деле было нарушено.

Европейский суд внес дальнейшие коррективы в этот подход в деле «Saunders v. the United Kingdom» (постановление от 17 декабря 1996 года), которое касалось обязанности бухгалтеров и ряда других сотрудников раскрывать информацию о хозяйственной деятельности своих компаний в ходе специальных проверок. При этом существовала отдельная ответственность за отказ раскрывать соответствующую информацию: сотрудник компании под страхом наказания (до двух лет лишения свободы) был обязан предоставлять информацию, которая потом могла быть использована против него самого.

Правительство в этом деле утверждало, среди прочего, что ответы, которые дал менеджер компании в ходе проверки, не свидетельствовали о его виновности. Суд этот аргумент не убедил. Даже если обвиняемый в ходе проверки не дал, строго говоря, признательных показаний, он должен был давать объяснения по существу, в том числе и фактического характера, которые могли в результате способствовать его изобличению в суде. Тот факт, что обвинение во многом полагалось на результаты этой проверки, свидетельствовал о том, что оно само расценивало сообщенную заявителем информацию как подтверждающую суть обвинений.