Коллектив авторов - Право и экономическое развитие: проблемы государственного регулирования экономики

Иное значение вкладывается в выражение «публичные торги» (ст.449.1 ГК РФ), проводимые в целях исполнения решения суда или исполнительных документов в порядке исполнительного производства. Здесь публичность означает достижение государственных целей. Тот же смысл вкладывается в понятие «публично-правовые компании» (ст.50 ГК РФ).

Различие в значениях понятия публичности не всегда учитывается. В юридической науке выражено мнение о том, что наделение саморегулируемых организаций в ряде случаев публичными функциями порождает «двойственность» их правового статуса: они рассматриваются и как субъекты гражданского права, и как субъекты публичных отношений. Поэтому Ю.Г. Лескова предлагает закрепить в законодательстве понятие «публичная саморегулируемая организация» наряду с понятием «саморегулируемая организация» [455]. Причем объясняя свою позицию, автор пишет: «Почему-то мы не считаем аномальным, например, публичный договор, закрепленный на уровне ГК РФ, и это не является случайным или неправильным» [456].

Но, как указывалось ранее, публичный договор – это договор, заключение которого открыто (доступно) для широкой публики. Государственные интересы здесь не причем. Публичная же саморегулируемая организация в трактовке автора является субъектом публично-правовых отношений. Это вовсе не аналог публичного акционерного общества. Терминологическая путаница приводит к неверному пониманию правового статуса СРО.

Что следует из утверждения о том, что СРО могут выступать и как субъекты публичного и как субъекты частного права? Если не акцентировать внимание на существе складывающихся отношений, то аналогичное утверждение можно сделать о многих субъектах гражданского права. Так, государство в одних случаях действует в сфере публичного права, а в других является участником гражданско-правовых отношений. Юридическое лицо, заключая и исполняя гражданско-правовые договоры и осуществляя право собственности, не выходит за пределы гражданского права. Однако то же самое юридическое лицо, вступая в налоговые правоотношения, в отношения по лицензированию своей деятельности, является субъектом публичного права. Однако Ю.Г. Лескова ведет речь не об абстрактных правоотношениях, а именно о тех, которые возникают при реализации СРО своих функций от принятия стандартов профессиональной деятельности до проведения контрольных мероприятий по отношению к своим членам. Нам уже приходилось отмечать, что подобного рода функции не являются чужеродными для частного права. Локальные правовые акты и внутренний контроль действий своих членов являются неотъемлемой частью деятельности любой корпорации. Саморегулирование – это инициатива частных лиц, а не государства, которое лишь создает условия для этого. Иными словами, функции, выполняемые СРО, не являются государственными, поскольку государство не делегировало эти функции, а полностью отказалось от них. Поэтому о публичности данных организаций, играющих роль проводников воли государства, вряд ли можно вести речь.

Вопросы, касающиеся правоспособности СРО, имеют важное научное и практическое значение. Отнесение СРО к числу корпораций, о чем речь пойдет отдельно, налагает отпечаток на их правоспособность. Как полагает В.А. Белов, «ближайшим поводом к изучению корпоративного права с чисто цивилистических позиций является отнюдь не понятие о корпоративном субъективном праве (субъективном правоотношении), а о корпоративной правоспособности – способности к совершению корпоративных актов» [457]. Отличие корпоративной правоспособности от общегражданской автор видит в том, что она позволяет приобретать только относительные права с определенным кругом участников. Следует отметить, что данная точка зрения заслуживает пристального внимания, хотя и имеет множество оппонентов. Как бы то ни было, вопросов, связанных с правоспособностью СРО, в настоящее время накопилось много.

Так, существуют проблемы определения объема и момента возникновения правоспособности саморегулируемой организации. Е.Я. Токар обращает внимание на связь правосубъектности СРО и ее членов. Отмечая частно-правовую природу СРО, которые осуществляют определенные функции для всей группы участников, объединенных общими запросами, интересами, автор пишет, что через саморегулируемые организации соответствующие лица реализуют свою собственную гражданскую праводееспособность, хотя и на ином уровне и в другой форме [458].

Содержание правоспособности СРО не является одинаковым для организаций, созданных на добровольной основе, и образованных в добровольном порядке. Объем правоспособности последних считается более широким. Например, отмечается, что такое расширение происходит за счет добавление в содержание правоспособности частно-властных полномочий

СРО по отношению к своим членам [459]. В целом с этим утверждением можно согласиться, если не ставить знак равенства между частно-властными и частно-публичными полномочиями. М.А. Егорова, например, отождествляет эти понятия [460]. Мы не являемся сторонниками данной точки зрения и попробуем аргументировать свою позицию.

Властные отношения, как бы это парадоксально не казалось на первый взгляд, могут иметь и частно-правовую природу. Это происходит в тех случаях, когда субъекты частного права добровольно наделяют возможностью другое лицо совершать в отношении их управляющие воздействия. Например, заключая договор о передаче полномочий единоличного исполнительного органа общества с ограниченной ответственностью управляющему – индивидуальному предпринимателю, общество как субъект частного права по своей воле и в своем интересе наделяет управляющего правами осуществлять оперативное руководство деятельностью общества. Как указал Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в своем постановлении от 23 января 2007 г. № 11578/06, договор о передаче полномочий единоличного исполнительного органа управляющей организации направлен на оказание управленческих услуг. О.М. Олейник полагает, что данный договор относится к числу договоров, создающих отношения подчинения и переводящих взаимоотношения управляющего и управляемого обществ в разряд взаимоотношений основного и дочернего обществ [461]. Можно привести другой пример. Е.В. Богданов отмечает, что «при определении правовой природы субъективных корпоративных прав участников корпораций осложняющим фактором будет наличие в ряде случаев властных начал между участниками соответствующего правоотношения» [462]. Субъекты гражданского права по своей воле отказываются от части своих прав, принимая на себя обязанность выполнять указания управляющего субъекта. Это в полной мере касается и членов саморегулируемой организации.