Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права

В литературе отмечается, что «амбивалентность человеческой природы проявляется в стремлении людей одновременно и к порядку, и к свободе. Аналогичный характер носят и устремления правовой системы» [382]. Естественно, что в разные исторические периоды и применительно к различным государствам соотношение стремлений к свободе и порядку было различным. Поэтому думается, что важнейшей задачей государства и его правотворческих органов является адекватное отражение в законодательстве определенного баланса этих стремлений в соответствующий период. Этот баланс определяется конкретной культурно-исторической, экономической, идеологической, психологической ситуацией в соответствующий период.

В социологической литературе указывается, что организованность представляет собой порядок событий, подчиняющийся совокупности конститутивных правил и подразумевает два необходимых условия. Во-первых, предполагается, что деятельность развертывается таким образом, что на любой стадии или на любом этапе функционирования системы ситуации, с которыми сталкиваются участники этой системы, и альтернативные возможности действия предусматриваются правилами. Во-вторых, организованность предполагает, что все участники заинтересованы в том, чтобы «играть в данную игру», то есть принимать порядок, предлагаемый правилами этой игры, и выбирать тот или иной образ действий из числа конститутивных возможностей, указываемых правилами [383].

Таким образом, категории права и порядка неразрывно связаны, поскольку социальный порядок предусматривает существование определенных правил, ограничений, норм. Применительно к нормам законодательства следует отметить, что выработка наилучших с точки зрения социального порядка норм и их закрепление в законодательстве представляются важнейшей задачей государства в контексте обеспечения эффективности норм законодательства.

Некоторые авторы исходили из существования двух правопорядков – выраженного в правовых нормах и существующего в жизни [384]. Думается, что, скорее, следует говорить об идеальном с точки зрения социально-духовного развития конкретного общества порядке и порядке, закрепленном в нормах законодательства и образуемом правомерным поведением субъектов права. Эффективность второго в этом плане зависит от того, насколько он соответствует первому правопорядку.

Порядок, утверждаемый правом, организованность общественных отношений должны иметь определенную меру. Эта мера получает свое закрепление в законодательстве. Превышение меры упорядоченности общественной жизни в законодательстве получило в науке наименование «неправовой порядок» или «неправовой сверхпорядок». Один из авторов этой концепции, В. А. Бачинин, отмечает, что образ неправового порядка чаще всего обретает вид веры во всемогущество организационных усилий регулятивно-репрессивного характера. Утопически ориентированная мысль, поддерживаемая авторитарной властью, не терпящей возражений и не признающей препятствий, нацеливается на задачу полной рационализации общественной жизни. Власть обнаруживает вкус к мелочной регламентации всех, больших и малых, движений социального организма. На алтарь неправового сверхпорядка приносится непомерное количество жертв. Постоянно совершающиеся при этом нарушения меры упорядоченности приводят к тому, что постепенно на месте животворных форм естественного и позитивного права воцаряются механистические структуры неправа, не имеющие долговременного жизненного потенциала и потому обреченные. Неправовой «сверхпорядок» оказывается на поверку дисномией, то есть беззаконием [385].

Представляется, что термин «беззаконие» не вполне применим в данном случае. Имеет место, скорее, несоответствие законодательства как формы выражения права самому праву как социально-духовному регулятору, хранителю социально-культурного опыта конкретного общества и конкретного народа. Несоответствие праву как выразителю комплекса социально-духовных ценностей, взятому в конкретном культурно-историческом контексте, может стать мощнейшим антифактором эффективности законодательства и его норм.

Итак, направленность права на упорядочение социальной и психологической деятельности, на рост ее предсказуемости и адаптивности есть важная психологическая и аксиологическая предпосылка эффективности права и его предписаний.

Другая основополагающая социальная ценность, выражаемая правом – свобода. От способности системы нормативных актов реализовать свободу личности, ее активность в различных ее проявлениях во многом зависит действенность предписаний законодательства, системы законодательства в целом. Как указывается в литературе, история развития человечества – это в известном смысле история его свободы и культуры. Без нее человек не может реализовать намеченные цели, реализоваться как личность. Само существование индивидуальности человека по определению связано с его независимостью, полнотой самореализации. Если люди не обладают свободой, а действуют только по необходимости, то вопрос об их ответственности за свое поведение теряет смысл [386]. Недаром Э. Мунье отмечал, что «человек – существо сотворенное, но его конституирующим началом является свобода» [387]. Н. А. Бердяев представлял личность как духовный инструмент свободы, как сущность, определяемую лишь из себя, не подвластную какой-либо внешней детерминации [388]. Л. С. Явич по этому поводу указывал: «От несвободы и бесправия к свободе и праву – таков тернистый, но необратимый путь развития человечества и цивилизации… Право – равная мера свободы, в конечном счете зависимая от ступени поступательного развития истории. Уникальность права как средства упорядочения общественных отношений заключается в том, что тут социальный контроль основан в первую очередь на обеспечении социальной свободы, творческой инициативы каждого, в равной степени ограниченной, с тем чтобы исключить произвол и анархию в обществе» [389].

Некоторые авторы справедливо указывают, что именно процесс освобождения от господства внешней детерминации и есть процесс духовного созревания [390]. Нельзя не задуматься над словами В. С. Соловьева о том, что «свобода есть необходимое содержание любого права, а равенство – его необходимая форма» [391]. По мнению Э. Фромма, наиболее показательным отображением фундаментальной связи между человеком и свободой является библейский миф об изгнании из рая. Миф отождествляет начало истории человечества с актом выбора, но при этом подчеркиваются греховность этого первого акта свободы и те страдания, которые явились его следствием. Таким образом, акт неподчинения, акт свободы прямо связывается с началом человеческого мышления [392]. По словам Н. А. Бердяева, «право потому и имеет такое огромное значение в человеческом общении, что оно является охраной и гарантией минимума человеческой свободы, что оно предохраняет человека от того, чтобы жизнь его целиком зависела от моральных свойств, от любви или ненависти другого человека» [393]. Свобода личности – это предоставленная человеку возможность мыслить и поступать в соответствии со своими убеждениями, взглядами и представлениями о желаемом и должном, добиваться осуществления поставленных перед собой целей и таким образом реализовать свое «я» в объективном мире, изменяя его на основе познанных законов развития природы и общества [394].