Петер Ханс Тирген - Amor legendi, или Чудо русской литературы

Таким образом, в глазах немецких читателей, в особенности любителей русской литературы, имя Гончарова стояло как бы во втором ряду имен русских литераторов. Кроме того, мнения о его творчестве были разными и противоречивыми. Такие корифеи немецкой литературы как Герхард Гауптман, Райнер Мария Рильке, Герман Гессе и Томас Манн, которым мы обязаны многочисленными хвалебными отзывами о творчестве классиков русской литературы, также не оставили сколько-нибудь примечательных свидетельств их отношения к Гончарову. В ранних немецких антологиях русской литературы мы напрасно будем искать имя Гончарова, в то время как в них представлены: Пушкин и Гоголь, Тургенев и Достоевский, Толстой и Чехов, и даже Горький [626].

Выше я уже указывал на то, по какой причине Гончарову на протяжении многих десятилетий не удавалось достигнуть популярности Тургенева или Достоевского. Сейчас мне хотелось бы добавить к этому еще один момент. Появление первых переводов Гончарова на немецкий язык совпало по времени с так называемым периодом грюндерства (Gründerjahre) в Германии. Победа над Францией в 1871 г., растущее ошеломляющими темпами предпринимательство, мобильность и социальное превосходство буржуазии способствовали развитию в Германии тех идеалов, которые воплощал в себе полунемец и бюргер Штольц, а не русский дворянин Обломов. Динамически ориентированная немецкая общественность не могла ни понять, ни принять пассивных и ограничительных жизненных принципов Обломова. Соответственно, и в литературной критике герой Гончарова – в унисон с осуждающими определениями Ленина – назывался пережитком, фигурой регресса, которая уже для эпохи реформ Александра II была чужеродной. Фигура Обломова просто не вписывалась в бисмарковское время, а с началом Первой мировой войны и Октябрьской революцией немецко-русские отношения стали еще более сложными. И потому в культурной и литературной жизни Германии на протяжении почти целого века так и не сложилось представления о том, что Гончаров относится к числу самых великих русских писателей и тем самым принадлежит мировой литературе.

Только в последние 30 лет стало заметно оживление рецепции Гончарова в Германии. В первую очередь это было связано с расширением немецкой славистики, т. е. того места, которое занимали славистические исследования в общем литературоведении. Правда, в центре научного интереса находится – как и раньше – творчество Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого и Чехова, и на немецком языке все еще не имеется фундаментального исследования жизни и творчества Гончарова. Но все же можно указать на довольно значительное число статей, диссертации и небольшие монографии по теме, а также два сборника научных трудов, вышедших под моей редакцией [627]. Больше стало и переводов, и статей научно-популярного характера в массовой печати. Однако положение дел в Германии – как в плане научных исследований, так и в издательской области – оставляет желать много лучшего.

Более радостным является следующее: сценарий «Обломова» привлек к себе внимание различных немецкоязычных авторов, которые разрабатывают тему этого главного произведения Гончарова в своих романах или пьесах, актуализируют ее, делают попытки собственных трансформаций. Говоря иначе, роман «Обломов» стал претекстом (исходным текстом) для произведений современной немецкоязычной литературы.

Ниже мне хотелось бы коротко остановиться на некоторых из этих трансформаций.

В 1970-е годы во Франкфурте-на-Майне вышел небольшой роман швейцарского автора Пауля Низона под лапидарным заглавием «Штольц». Этот роман на современную тему описывает короткий жизненный путь студента Ивана Штольца, который из-за духовного и морального обнищания и пассивности должен умереть преждевременной смертью. Правда, у Ивана Штольца есть жизненные планы, но он, так же как и Обломов, не в состоянии осуществить их из-за недостатка движущих сил. Он пассивен и лишен творческого начала, им владеет «Willenlosigkeit» (безволие) [628]. В нем доминирует принцип фрагментарности: «Все вокруг него лежало отдельными частями, он сам состоял из отдельных, еще не соединенных воедино обломков» (66). Здесь видна однозначная связь с говорящей фамилией Обломова. Отказ Ивана Штольца от активной жизни обозначается – как и в романе «Обломов» – желанием «nicht geweckt zu werden» (не быть разбуженным) (192) и состоянием «Verlöschen» (погасания, угасания) (11). Как и у Гончарова, здесь также присутствует обратная сила, действующая временами динамизирующим образом, и вводящий в заблуждение образ некоего «другого», однако обе эти корректирующие силы не могут предотвратить конца. Так же как для молодого Обломова овраг представлял собой непреодолимую границу, так и Штольц Низона не может превозмочь себя и переступить границу леса.

Пауль Низон знает Гончарова, и он неоднократно высказывал свои суждения о романе «Обломов». Низон называет Обломова «Tagträumer» (мечтателем, грезящим наяву), который не желает становиться взрослым и остается «ein Fremdling im Leben» (чужаком в жизни). Он считает, что достижение «целостности» героем Гончарова возможно только в «коконе» мечтаний (мечтательства), но не в реальности (реальной жизни). Соответственно, и его собственный герой – Иван Штольц – является «потомком Обломова» («ein Abkömmling Oblomows») (66).

Роман «Штольц» вызвал в свое время значительный интерес у немецких читателей и немецкоязычной критики. Прежде всего, молодые читатели воспринимали его как зеркало своего поколения – поколения, которое все сильнее начало выражать свое неприятие суеты и неудержимых темпов экономического бума в Германии. Молодые люди чувствовали, что все более возрастающая интенсивность их трудовой деятельности, мысли о необходимости постоянного продвижения вверх по служебной лестнице часто превосходили их реальные способности и умения, и, соответственно, возрастал интерес к более спокойному, бесстрастному и, если можно так сказать, пассивно-оборонительному образу жизни. Поскольку стиль Низона отличается трезвостью и реалистичностью, его текст был легко понятен и доступен в языковом плане. Тем не менее немецкие критики не заметили, что между «Штольцем» Низона и гончаровским «Обломовым» существует прямая связь.

Спустя несколько лет после романа Низона вышел в свет другой короткий роман, выдержанный в обломовских традициях, а именно, роман Уве Грюнинга «Auf der Wyborger Seite» («На Выборгской стороне»). Уже заглавие книги, а также две вступительные цитаты из «Обломова» в качестве эпиграфа свидетельствуют об очевидной связи между этими произведениями. Автор многочисленных переводов и эссе, Уве Грюнинг, хорошо разбирается в русской литературе [629].