Мария Елифёрова - #Панталоныфракжилет

Игори, Олеги, Ольги и Глебы теперь нам привычны, эти имена вполне обрусели, а вот Рюриков что-то не видно, это имя если и встречается, то как редкий курьез: два наиболее известных Рюрика, у которых это было настоящее имя, а не псевдоним, – лингвист Р. К. Миньяр-Белоручев и орнитолог Р. Л. Беме – родились в 1920-е гг., период самых бурных и эксцентрических экспериментов с именами в истории России. Похоже, и в исторической династии Рюриковичей имя основателя особой популярностью не пользовалось – князей с этим именем очень мало. Почему судьба этого имени сложилась иначе, чем судьбы остальных русских имен скандинавского происхождения? Вероятно, дело в благозвучии: все-таки сочетание звуков рюр не самое удобопроизносимое для носителей русского языка, в котором таких звуковых комбинаций исконно нет.

Подобный процесс – когда заимствованное имя сначала возникает в правящей династии, а потом распространяется среди более широких слоев населения, – происходил и у самих скандинавов. Многие современные шведы носят имя Магнус, и оно воспринимается как типично шведское. Но по происхождению оно латинское, от прилагательного magnus “великий”, и у него есть точная дата рождения – 1024 г. В этом году Альфхильда, англосаксонская наложница норвежского короля Олафа, тогда еще не Святого, родила от него ребенка. Будь младенец рожден в законном браке, он получил бы одно из династических имен предков, но внебрачным детям могли давать необычные имена. А малыш к тому же очутился в экстремальной ситуации – возникли опасения, что он не выживет. В Средневековье это означало, что надо срочно крестить. Король в это время спал. Опасаясь королевского гнева, скальд Сигват не стал его будить, решил провести крещение сам и в качестве крестного отца ребенка выбрал ему имя. Видимо, он решил щегольнуть ученостью и вспомнил об императоре Карле Великом – по-латыни Carolus Magnus . Вот только знание латыни у королевского скальда оказалось несколько, хм, поверхностным, и он принял слово Magnus за второе имя. Так ребенок и стал Магнусом. Король Олаф поначалу был несколько шокирован таким самоуправством, но Сигвату удалось убедить его в правильности своего поступка. Эту историю сохранил для нас Снорри Стурлусон в своем “Круге Земном” – собрании саг о королях, записанном в XIII в.

Много лет спустя внебрачный королевский сын, обязанный своим именем переводческому ляпу, в силу исторических превратностей взошел на престол и стал королем Магнусом Добрым. С этого времени имя Магнус стало чрезвычайно популярным в королевских династиях Норвегии, Дании и Швеции (на самом деле короны и территории этих стран в течение веков многократно то соединялись в разных комбинациях, то разделялись, так что говорить о “Норвегии, Швеции и Дании” до XIX в. можно лишь условно, но не будем утомлять читателя подробностями средневековой геополитики). А впоследствии оно вошло в обиход и у рядового населения.

А вот еще одна замечательная история подобного заимствования имени, тоже в Скандинавии, только в более позднее время. Трудно найти жителя России, который не читал бы в детстве “Малыша и Карлсона” Астрид Линдгрен. А все ли помнят, как на самом деле зовут Малыша? Его полное имя упоминается в книге всего один раз: Сванте Свантесон. Как ни удивительно, это имя, которое русскому слуху кажется типично шведским, на самом деле славянского происхождения. Малыш – тезка нашего Святополка. Только Святополк, давший это имя множеству шведских мальчиков, происходил не из Древней Руси, то есть не из восточных славян, а из Поморья, балтийского региона, где в Средневековье жили западные славяне. В западнославянских языках и в наше время сохраняются носовые звуки. Поэтому имя Святополк латиницей записывалось как Svantepolk . Сокращенно – Svante .

Отцом этого Святополка был Кнут, герцог Ревельский, внебрачный сын датского короля Вальдемара II [100] О том, заимствовано ли западноевропейское имя Valdemar/Waldemar из русского Владимир или выводится из германских корней, идут ожесточенные споры. Но первый его носитель среди датских королей, Вальдемар I, был родным правнуком Владимира Мономаха и, по-видимому, получил имя в честь прадеда. . Общая закономерность: там, где в родословную затесались незаконнорожденные, туда заимствованные имена проникают гораздо легче. О матери неизвестно почти ничего, кроме того, что она была славянкой. Подпорченная родословная не помешала Святополку-Свантеполку занимать довольно высокое общественное положение и жениться на родственнице шведских королей. Он умер в 1310 г., а имя осталось в шведской традиции и дожило до наших дней. Среди прочих его получили знаменитый химик Сванте Аррениус (1859–1927) и наш любимый герой книги Астрид Линдгрен. Судя по тому, что и фамилия Малыша – Свантесон, его предки тоже носили это имя.

Обратим внимание, что ни Магнус Добрый, ни Сванте Кнутссон не были канонизированы как святые и не имели особых заслуг перед церковью, а наши князья Игорь и Олег даже не были христианами. Их имена получили популярность потому, что стали восприниматься как престижные, связанные сначала с родословной монаршего дома, а в новейшее время – с национальной историей. Это чисто светский путь заимствования имен.

С некоторых пор необязательно быть в родстве с княжеской или королевской династией, чтобы поучаствовать в большой политике, которая отражается на заимствованиях имен. Французы в эпоху Великой французской революции опробовали использование древнеримских имен. Такие экстремальные варианты, как Гракх Бабеф ( Gracchus Babeuf , 1760–1797, настоящее имя Франсуа-Ноэль Бабеф), конечно, не прижились. А вот имя Камиль ( Camille , из римского Camillus ) пришлось как нельзя кстати и теперь воспринимается как заурядное французское имя. К примеру, художник Камиль Коро, предтеча импрессионизма, родился как раз в годы Первой республики – в 1796 г., так что его имя тогда было знаком родительских симпатий к новой власти. Сейчас же революционные ассоциации стерлись, и оно звучит совершенно нейтрально.

В Советском Союзе XX в. римские имена особого энтузиазма не вызывали – более-менее обиходным стало только имя Спартак (не знаю, надо ли напоминать современному читателю, что так звали руководителя восстания гладиаторов в 73–71 гг. до н. э.). Самый знаменитый его носитель – актер Спартак Мишулин (1926–2005). По забавному совпадению он играл в театре Карлсона, то есть история в некотором роде столкнула на одной сцене Святополка и Спартака.

Гораздо более востребованными оказались имена зарубежных идеологов и исторических деятелей более недавнего времени: Карл (в честь Карла Маркса), Клара (в честь Клары Цеткин), Роза (в честь Розы Люксембург), Эрнст (в честь Эрнста Тельмана). До революции такие имена носили обрусевшие немцы, но в советское время они неожиданно обрели популярность среди народов союзных республик, что порождало такие фантастические сочетания, как Карл Молдахметович Байпаков (я не шучу, это реальное имя казахского археолога, умершего совсем недавно). Насколько эти имена были распространены среди этнических русских, не очень понятно. История советской ономастики еще недостаточно изучена, литература на эту тему чаще всего ограничивается анекдотами о курьезах имянаречения 1920–1930-х гг., и неясно даже, достоверны ли эти сведения – существовали ли такие имена, или они выдуманы фельетонистами того времени. Однако, например, про имя Жанна в честь Жанны д’Арк можно совершенно точно сказать, что оно стало “своим” и в русском быту, и у других народов бывшего СССР, и давно уже не воспринимается как идеологизированное: своеобразным свидетельством этого служит песня Владимира Преснякова – младшего “Стюардесса по имени Жанна”, ставшая хитом в 1994 г.