Мария Елифёрова - #Панталоныфракжилет

В итоге несогласованный деепричастный оборот так и не стал нормой в русском языке. Но это не значит, что сейчас у нас нет синтаксических иностранных заимствований. Современный русский синтаксис – продукт длительного взаимодействия книжного церковнославянского языка, разговорного русского и западноевропейских литературных языков, в первую очередь того же французского. Эксперименты по созданию нового литературного синтаксиса продолжались два столетия – с XVIII по XIX в. Многие из конструкций, характерных для литературы той эпохи, сейчас покажутся громоздкими, манерными или старомодными. Например, Карамзин допускал такие обороты:

…из политических стихов можно и должно сделать другое употребление (прости мне сей галлицизм) …

…разве ты не знаешь, какое участие беру я в судьбе его…

…никто конечно не берет живейшего участия во всех твоих приятностях…

Мысли мои о любви брошены на бумагу, в одну минуту… [156] Примеры цит. по: Виноградов В. В. Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка. – М.: Л.: Academia, 1935. – С. 208.

Все это кальки с французского: faire usage de (quelque chose); prendre part à (quelque chose), jeter sur le papier (les pensées, les idées etc.) . Последующая история этих синтаксических оборотов сложилась по-разному. Первому было суждено отмереть как в русском, так и в самом французском: современные французы пользуются глаголом utiliser . Оборот faire usage , нормативный в литературе XVIII–XIX вв., ныне попадается разве что в напыщенных религиозных проповедях. Однако он сохранился… в английском языке. Современное английское выражение to make use of (something) – не что иное, как калька с французского, существующая по меньшей мере со времен Шекспира.

Остальные две конструкции живы во французском и сохранили там неизменный вид, а вот в русском претерпели эволюцию. Мы теперь говорим не брать участие , а принимать участие – этот вариант существовал еще при жизни Карамзина, который сам употребляет его в “Истории государства Российского”, а к 1840-м гг. глагол принимать окончательно победил [157] Использованы данные Национального корпуса русского языка. . К тому же этот оборот в современном русском языке утратил значение “проявлять эмпатию”, и за ним осталось только одно значение – “вовлеченности в какое-то действие”. И это еще не все: выражение принимать участие в наши дни утрачивает статус литературной нормы. Оно все больше воспринимается как принадлежность суконного канцелярита. Из литературного языка его фактически вытеснил глагол участвовать . А вот в английском прямо наоборот – глагол to participate воспринимается как более канцелярский, чем синтаксическая калька с французского to take part . Английский глагол to participate используется преимущественно в деловой литературе, тогда как у оборота to take part сфера употребления гораздо шире. Если носитель английского языка захочет спросить, участвуют ли ваши дети в школьных мероприятиях, он, скорее всего, употребит оборот to take part .

Аналогичное происхождение имеет наш оборот принимать ванну. Это калька с французского prendre un bain , и раньше говорили брать ванну . Возможно, вы читали “Детство Темы” Н. Г. Гарина-Михайловского. Вспомним третью главу:

– Сегодня дети берут ванну, – сухо перебивает мать. – Двадцать два градуса.

Если учесть, что повесть автобиографическая, а герою восемь лет, то действие происходит около 1860 г. Выражение принимать ванну тогда было новшеством – оно впервые появляется в 1850-е гг., а распространенным становится лишь к концу XIX столетия. Повесть “Детство Темы” вышла в 1892 г., когда уже бытовал вариант принимать ванну , однако вариант брать ванну характерен для мемуарной литературы этого времени: люди еще помнили, как было принято говорить несколько десятилетий назад. Гарин-Михайловский здесь изумительно точен. Всем бы нынешним литераторам, описывающим быт и нравы тридцатилетней давности, такую точность!

Вариант с глаголом брать окончательно вымер к 1930-м гг. и со второй трети прошлого столетия больше не встречается (если только, может быть, где-то в эмигрантской литературе, где консервировались многие элементы языка XIX в.). Теперь мы принимаем ванну, а не берем . Ну и, как всегда, дословную кальку этого выражения сохранил английский – to take a bath .

Любопытно, что фразеологизм принимать солнечные ванны – тоже калька с французского, но французский допускает единственное число: prendre un bain de soleil . Правда, на современный русский слух это выражение, пожалуй, воспринимается как устаревающее или манерное – в нейтральной речи мы скорее употребим глагол загорать . А вот в английском на сей раз аналога нет. Англичане не калькируют это выражение, а переводят его специально сконструированным глаголом to sunbathe (букв. “солнцекупаться”). Тень Шишкова завистливо вздыхает… Но о фразеологизмах – в другой главе.

И наконец, карамзинский оборот бросить на бумагу изменился почти до неузнаваемости – он принял форму глагола набросать (а в современном просторечии даже накидать ). Бумага отпала за ненадобностью, поскольку, когда речь идет о набросках текста или рисунка, и так понятно, что в нашей культуре это делается на бумаге, а не на пергаменте или бересте. Да и бумага в нынешнюю компьютерную эпоху не всегда присутствует физически.

Французский язык был законодателем мод для русского и английского в былые времена, но ныне он и сам подвергается “атаке” калек, в том числе синтаксических. Особенно если это канадский французский – непросто устоять перед кальками в англоязычном окружении. Так, современные франкофонные канадцы говорят sur mes vacances (“на каникулах”) по образцу английского on my vacations , хотя исконно по-французски полагается говорить en mes vacances (букв. “в каникулах”). Наряду с заменой одного предлога другим случается выпадение предлога там, где он исконно был. Французы, как и мы, в словосочетании со значением “отвечать на вопрос” используют предлог – répondre à une question . Но по-английски принято не “отвечать на вопрос”, а просто “отвечать вопрос” – answer a question . Поэтому и франкофонные канадцы начали говорить répondre une question.

Помимо этого, они используют пассивные конструкции:

Avez-vous été répondu?

Вам ответили? (Букв.: “Вы были отвечены?”)

Такие конструкции исторически были нормой для английского языка ( Have you been answered? ), но не для французского, где для выражения безличности исконно употреблялось специальное неопределенное местоимение on . Житель Франции сказал бы: On vous a répondu?