Алексей Коровашко - Олег Куваев [повесть о нерегламентированном человеке] [litres]

Прежде чем перейти к работе Олега Куваева в СВКНИИ, расскажем, с чего начинались колымская наука и золотодобыча.

О том, что на Северо-Востоке есть золото, знали ещё до революции. Колыма и Чукотка притягивали старателей-одиночек, авантюристов. «Возвестником Золотой Колымы, у которого было много веры и слишком мало фактов», назвал один из первых колымских геологов Борис Вронский [7] Вронский Борис Иванович (1898–1980) – известный советский геолог, исследователь метеоритов, в том числе Тунгусского. Юрия Розенфельда, автора работы «Поиски и эксплуатация горных богатств Охотско-Колымского края» (1918).

Однако в 1920-х мало кто верил в промышленные запасы колымского золота, которые оправдали бы гигантские траты на освоение далёкого перемороженного региона.

Среди тех, кто верил, был Юрий Билибин (1901–1952) – выпускник Ленинградского горного института, в 1926–1927 годах работавший геологом треста «Алданзолото» и там услышавший о золоте Верхней Колымы, к которому давно присматривались старатели-одиночки и целые артели. Это Билибин упомянут в куваевской «Территории» как «корифей» и «сверхчеловек», первым угадавший «золотой пояс Реки». Билибин считал: Колыма – пряжка от пояса, протянутого от Амура до Калифорнии (писатель Юрий Рытхэу (1930–2008), что интересно, приводит чукотскую легенду о Золотом Человеке, упавшем ногами в Америке, а головой и туловищем – в Азии).

Билибину стоило немалых трудов убедить Геологический комитет Высшего совета народного хозяйства и трест «Союззолото» организовать и профинансировать экспедицию. В январе 1928 года Геолком заключил договор с «Союззолотом» на проведение геологических исследований, в соответствии с которым было организовано девятнадцать поисковых и тринадцать топографических и геодезических экспедиций. Благодаря настойчивости Билибина в их число вошла и Колымская.

Билибину была известна история «Бориски» – некоего Шафигуллина, искавшего золото на Колыме. Одну из версий этой легенды Билибин пересказал в очерке 1937 года «К истории колымских приисков». Бориска обнаружил золото в 1917 году в нижнем течении Среднекана, в восьми километрах ниже устья ручья Безымянного, и умер загадочной смертью в выбитой им яме (впоследствии на этом месте появится прииск Борискин). Золото оказалось небогатым, но в 1926 году Сафей Гайнуллин и Фёдор Поликарпов открыли другую, более перспективную россыпь. В 1927 году Фёдор Поликарпов организовал на Среднекане первую артель. Именно поэтому Билибин намеревался идти к Среднекану – правому притоку Колымы. Конечно, он опирался не только на рассказы о Бориске, но и на все имевшиеся к тому моменту работы своих предшественников.

12 июня 1928 года Первая Колымская экспедиция отплыла из Владивостока. 4 июля на охотоморский берег близ посёлка Ола (Магадану ещё только предстояло появиться в 35 километрах к западу, в бухте Нагаева) сошли участники экспедиции: начальник Юрий Билибин, его однокашник и товарищ Валентин Цареградский, геодезист-астроном Дмитрий Казанли (сын композитора Николая Казанли), поисковики Сергей Раковский и Эрнест Бертин, врач Переяслов, завхоз Корнеев, пятнадцать рабочих – старателей с Алдана. Этот берег сегодня называют «Нюкля» или «Сахарная Головка» – по названию бывшего здесь посёлка. Широкая отливная полоса, чайки, головы нерп, высовывающиеся из воды… Меж высоких, издалека видимых скал – стела в честь участников экспедиции. Интересно, это Билибин правил на скалы или же потом, выбирая место для установки стелы, расположились на самой живописной и заметной точке?

В Оле Билибин обнаружил две старательские артели, привлечённые слухами о колымском золоте. Ещё одна артель уже вела «хищнические работы» как раз на Безымянном. Государству золото не сдавали – оно уходило командам японских и китайских пароходов, зафрахтованных Совторгфлотом для снабжения побережья. Билибина и его товарищей ольцы восприняли как нежелательный орган государственного контроля, который хочет лишить их левых доходов. Ольский райисполком чинил экспедиции всяческие препятствия, жаловаться было некуда: окружной центр – в Николаевске-на-Амуре, ближайшая радиостанция – в 700 километрах. «Наше прибытие в Олу и стремление попасть на Колыму очень не улыбалось ни старателям, ни местным жителям… – вспоминал Билибин. – Такая политика РИКа продолжалась больше года, и лишь осенью 1929 года состав РИКа был сменён и предан суду за противодействие развитию золотого промысла и связанный с этим целый ряд контрреволюционных поступков».

Сумев нанять всего нескольких лошадей, Билибин, чтобы не терять летнего времени (Шаламов позже напишет о «торопливости колымского лета», когда цветут разом все цветы, спешат птицы, звери, геологи, водители, моряки…), решил с группой рабочих дойти до вершин притоков Колымы и оттуда сплавиться до Среднекана. Другие оставались в Оле для организации зимнего транспорта и последующей заброски в тот же район.

Для сплава было два варианта: Бую́нда и Бахапча́ (у Билибина – «Ланкова», «Буянда», «Бохапча», «Средникан»; сейчас пишут «Ланковая», «Буюнда», «Бахапча», «Среднекан»). Буюнда была рекой спокойной, но впадала в Колыму на 70 километров ниже Среднекана. Бахапча – порожистая, «бешеная», зато впадает в Колыму выше Среднекана. Билибин решил рискнуть и сплавиться по Бахапче.

12 августа 1928 года из Олы вышел передовой разведочный отряд: Билибин, Раковский, рабочие Дураков, Алёхин, Чистяков, Лунеко. Вёл караван к сплавбазе на Малтане местный якут Макар Медов, при лошадях также состояли проводники Вензель и Белугин. Так начался путь на Колыму – по неточным картам и белым пятнам. 22 августа Билибин записывает: «Ночью выпал иней. Утро холодное. Подходим к руслу самого Малтана… Здесь это всего лишь небольшой ручеёк. Невдалеке от него лежат громадные рога горного барана свыше 1 пуда весом. Долина слева. Здесь развалины часовни. Это место называется „Церковь“».

На реке Малтан билибинцы «сплачивают» два плота – «Разведчик» длиной десять аршин и двенадцатиаршинный «Даёшь золото!». Прощаются с Медовым и 29 августа отплывают – сначала по обмелевшему Малтану, затем по Бахапче. Тридцатикилометровый порожистый участок прошли за три дня. Иногда плоты застревали на камнях – приходилось лезть в воду, рубить брёвна, перекладывать груз… «Не только было обеспечено наше прибытие на Колыму, но был найден удобный сплавной путь для снабжения приискового района», – заключил Билибин: раз прошли плоты – пройдут и «карбаза́» (особые лодки). Вплоть до 1934 года, пока до Колымы не довели автодорогу, именно Бахапча играла важнейшую роль в снабжении колымских приисков.