Андрей Аствацатуров - Хаос и симметрия [От Уайльда до наших дней] [litres]

Литературную биографию Сенчина критики, как правило, выстраивают, сообразуясь с его большими сочинениями, такими как “Минус” (2001), “Вперед и вверх на севших батарейках” (2004), “Елтышевы” (2009), “Информация” (2011), “Зона затопления” (2015), “Дождь в Париже” (2018) и другие. Вполне справедливо: появление каждого из этих текстов стало событием в российской литературной жизни. Но мы остановимся на небольшом тексте “Косьба” (2015), который, на мой взгляд, является блестящим образцом современного реалистического рассказа.

Место и время рассказа предельно ограничены: все происходит в одном помещении и укладывается в какие-то полчаса. Концентрация действия почти предельная, как в одноактных пьесах Юджина О’Нила. Собственно говоря, сам текст идеально подходит для сцены – пространство тщательно развернуто в пластичных, зримых деталях, а внутренние переживания персонажей выведены на поверхность диалогами.

Молодая женщина Ольга сидит дома и ожидает прихода Виктора, своего случайного, как ей кажется, любовника, с которым она намерена разорвать отношения – через месяц из заключения возвращается ее муж. Судя по всему, Виктор – мужчина упрямый, напористый, и Ольга звонит Татьяне, своей подруге, бойкой девице, чтобы та помогла ей его отшить. Татьяна приходит с маленькой дочерью. Следом является Виктор, грубоватый парень в тренировочных штанах. Он начинает на разные лады уламывать Ольгу, уговаривать бросить мужа и уйти к нему. Татьяна ему грубит, и тут начинается стремительная череда кошмарных событий. Оскорбившийся Виктор бьет Татьяну по лицу и случайно убивает, потом душит ее дочь и насилует Ольгу. Впрочем, та пребывает в панике и плохо соображает. Виктор успокаивает ее, говорит, что все уладится, вызывает по телефону друзей – помочь увезти трупы. Трупы увозят, Ольга в смятении почти решается на самоубийство, но тут приезжает милиция – Виктора и его дружков уже задержали, осталось только освидетельствовать место преступления.

– Я не думала… – лепечет Ольга.

– Ну, теперь будет время подумать, – цинично объявляет милиционер.

Видимо, Ольгу привлекут как соучастницу.

Вот, собственно, весь сюжет. Некоторую часть фабульного материала я оставил пока за скобками, равно как и ряд деталей, обязательных для понимания рассказа. Например, косьба. Рассказ именно так и называется, хотя косьбы в главной сюжетной линии как будто бы и нет. Она остается на периферии нашего внимания, но все время присутствует как обязательный фон. События рассказа разворачиваются летом, как раз в период косьбы. Виктор является в дом Ольги не откуда-нибудь, а именно с косьбы, о чем неоднократно напоминает. На самом деле это нам напоминает рассказчик, чтобы не забыли. Слово “косьба”, его вариации, а также слова, похожие по звучанию, прошивают рассказ: “косьба”, “с косьбы”, “покос”, “коса”, “подкосить”, “скошенный”, “косяк”. Даже одного из милиционеров зовут Костян. Хотя, возможно, это просто случайное совпадение. Сенчин создает развернутое лексическое поле, где слово, его корень, всякий раз появляясь в тексте, обнаруживает, в конце концов, свой скрытый смысл.

“Косьба” в данном случае – метафора убийства. Замечу, что Сенчин примерно в это же время публикует статью, в которой шумные политические убийства называет “косьбой”. В повседневной сельской жизни косьба – повторяющийся ежегодно, рутинный, обязательный ритуал, заготовка сена для скотины. Без косьбы сельская жизнь продолжаться не может. Метафорический подтекст открывает нам куда более зловещий смысл: условие продолжения жизни – убийство. Человек обречен бороться с себе подобными и время от времени кого-нибудь убивать (косить). В нем, как и во всякой жизненной форме, заложен первородный хаос, инстинкт разрушения и смерти, который, как это ни парадоксально, позволяет жизни развиваться. В рассказе “Косьба” люди дерутся за сено, за клубнику, дерутся просто так, потому что в этом весь смысл. Воруют, защищаются от воров заборами с колючей проволокой. Сено, клубника, лось, на свою беду вышедший из лесу все становится добычей убийц-косарей. Даже милиционер в финале смотрит на Ольгу как на добычу. И всё это для того, чтобы жизнь продолжалась. Ужас в том, что убийство в “Косьбе” для того, кто его совершает, – залог будущей жизни (счастья и благополучия). К этой формуле “убийство – будущее счастье” сводятся основные силовые линии рассказа. Виктор убивает Татьяну и ее дочь ради будущего семейного счастья с Ольгой. Совершив убийство, он объявляет, что “теперь все будет хорошо”. Ольга делает аборт и убивает неродившегося ребенка от Виктора ради семейного счастья со своим законным мужем. А ее законный муж ради семейного счастья развозил наркотики (смерть).

Инстинкт убийства в рассказе Сенчина проникает даже в акт любви, зарождения жизни, становясь его обязательной тенью. Татьяна видит, как совокупляются хищные убийцы-коршуны, и эта сцена из метафорического, эмблематического плана тотчас же переносится Сенчиным в план бытовой: Виктор убивает Татьяну, ее дочь, потом “хищно” совокупляется с Ольгой.

Разрушение лежит в основе порядка, так же как древний Хаос в основании Космоса. Время Хаоса – ночь. Именно ночью происходят события рассказа. Но важно, что день (порядок) здесь никогда не настанет. Космос не соберется, порядок не воцарится, будущее счастье, ради которого совершается убийство, не состоится. Хаос противостоит всем человеческим ценностям, иллюзиям и планам на жизнь. Вернее, он даже равнодушен к ним, как природа экзистенциалистски равнодушна к человеку. В рассказе устойчивым знаком этого равнодушия становится чудовищная, изматывающая жара, метафора, использованная Альбером Камю в повести “Посторонний”.

Итак, поле рассказа расчерчено. Теперь остается расставить фигуры и определить, как они будут ходить. И Сенчин делает это с присущим ему мастерством. Каждый из персонажей в его рассказе – определенный вектор человеческой природы: сложившись, герои могли бы составить полноценную личность. Татьяна подчинена одному-единственному правилу – соответствовать общепринятым представлениям о жизни, о том, “как все должно быть”. Оно, это правило, проявляет себя в рассказе дважды, и оба раза Татьяна раздражена именно внешним видом: сначала собственной дочери, а затем – Виктора. Купальник, который она купила дочери, оказался прошит белыми нитками и будет плохо смотреться, а Виктор, пришедший свататься к Ольге в старых тренировочных штанах, выглядит вовсе не так, как положено жениху. Виктор, кстати, иначе выглядеть и не может – он явился к Ольге прямо с косьбы.

Виктор – прямой антипод Татьяны, и они не случайно испытывают друг к другу неприязнь. Правила его волнуют меньше всего, потому что он – живое воплощение хаоса. Интересно, что Ольга не может найти причину их взаимной антипатии. Она вообще тут мало что понимает и про других, и, что существеннее, про себя. Ее образ строится в разрыве иллюзии и скрытой природы, которую она всеми силами старается не замечать. Эта скрытая природа – хаос, или “косьба”, как ее метафорически называет Сенчин, убийство, любовь хищников. Решаясь предложить подобный разрыв в персонаже, Сенчин делает сильный ход, открывая себе возможность выстроить психологический подтекст рассказа и развернуть перед читателем современную версию античной трагедии. Ольга игнорирует хаос, принимающий очертание Виктора. Отсюда ее мечты о семейной идиллии с мужем Сергеем. Впрочем, эти мечты заранее обречены. Ее дом, родовое гнездо, традиционный символ, живое воплощение семейных ценностей, неумолимо разрушается.