Алексей Кривоносов - Слово и мысль

«… Общность знаний коммуникантов принято именовать в лингвистике пресуппозицией». Пресуппозиция — это «невербальный компонент коммуникации, как сумма условий, предпосылаемых собственно речевому высказыванию…» [Халеева 1989:203]. Пресуппозиция, Voraussetzung означает «лежать в основе», «принимать за истину», «допускать», «условие истинности высказывания», «невербальный компонент коммуникации», «сумма условий для речевого высказывания». Это и есть невербальное мышление, в какие бы одежды его не рядили. Когда лингвисты говорят, как пишет Караулов, что «значение фразы больше суммы смыслов составляющих её слов» и ищут источник «приращения» смысла только в синтаксисе, то они совершенно упускают знания о мире…» [Караулов 1987:170]. Нечипоренко не без основания утверждает, что речь сигнализирует как осознаваемые человеком мыслительные операции, так и отчасти отголоски скрытых, почти неосознаваемых операций мышления. В знаках проявляется своеобразная бинарность: явное, ясно высказываемое в речи, содержание понятийного плана и одновременно наличие скрытого, неясно выраженного содержания [Нечипоренко 1998:151].

Мысль может быть независимой от речи, а сам процесс мышления может быть и несловесным. Это значит: содержание будущего высказывания создаётся до форм его выражения в речи и что единицы мысли и единицы речи не совпадают. Это положение важно для культуры общения, так как ориентирует на глубинное понимание, т.е. на понимание на уровне смыслов, а не их внешних выражений. Выготский доказал, что в деятельности общения первичной и исходной является мысль. Она идёт всегда впереди языка, т.е. содержание будущего высказывания конституируется раньше формы его выражения в речи, мысль оповещает о себе до того, как наступает её словесное оформление. Вербальные компоненты языка — лишь вершина айсберга. «… Единицы мысли и речи не совпадают» [Выготский 1996].

«… Мышление преступно отождествлять и даже связывать с вербальной речью» [Михайлов 2005: 42]. Далее Михайлов пишет: «Говоря о немоте, о паузе, я имел в виду, что эти слова имеют не один смысл, а, как минимум, два. «Первый…”. Но как только я сказал «первый», то вдруг подумал, что не знаю, какой «второй»… Но пережив мгновенный конфуз,… я тут же потерял и «первый». Бессмысленно «задумался». Вот она пауза, вот она — немота мысли!… При… простой попытке повторения уже сказанного, сказанное ранее целиком преобразилось, и даже для меня самого стало иным, открывая какие-то новые горизонты мысли. И тут же выскочили, откуда ни возьмись, и совсем новое «первое» и новое, явно следующее из него,…даже для меня самого… неожиданное «второе»… А главное — до этого я понятия не имел о том, что открылось для меня как новое понимание предмета обсуждения… В итоге — катарсис!» (духовная разрядка, — А.К.).

Каждый из нас испытывает это состояние немыслия при обыденном разговоре и при вполне рутинном создании устной и письменной речи своей. И состояние это даже психологически странное: ступор (оцепенение, заторможенность, — А.К.), отключение, похожее на забывание. На забывание того, что было сказано, написано,… ведущее за собой незнание того, что должно последовать за уже сделанным осуществлённой мыслью. Однако следует заметить, что состояние небытия мысли — это нечто принципиально отличное от симптомов склероза и амнезии» [Михайлов 2005: 47].

В сознании каждого человека имеется некоторая сумма накопленных знаний о связях между предметами, явлениями, которые, будучи закреплёнными человеческой практикой, приобрели устойчивый характер. Эти устойчивые связи и позволяют нам открыто их не высказывать, но подразумевать, «держать в уме» (отсюда и термин «энтимема» — «то, что держится в уме»). Благодаря языковым формам, служащим для построения скрытых, свёрнутых суждений и логических энтимем, мы получаем возможность придать нашим рассуждениям чрезвычайно разнообразную, гибкую и изящную словесную форму. В живом языке, как и в формальной логике, мы наблюдаем регулярное выпадение строго определённых звеньев речевой цепи, что свидетельствует о движении мышления также вне эксплицитно выраженных языковых форм [подробнее см.: Кривоносов 1993; 1996].

Анализ сложных языковых форм логическими методами 1) начисто опровергает теорию «неразрывности языка и мышления», представленной в «марксистско-ленинском» языкознании, 2) показывает, что реальное существование семантических и логических форм мысли — реальный факт и он доказан экспериментально. 3) Экспериментально также разрушены теории «лингвистической относительности» и «языковой картины мира». Теперь уже решён вопрос о реальном существовании в н е -я з ы к о в ы х (н е в е р б а л ь н ы х) ф о р м м ы с л и, он доказан экспериментально на материале логических умозаключений, в том числе и энтимем, т.е. форм мысли (это в основном общие логические суждения), отражённых не в материальных формах языка (однако эти мысли выражаются косвенно, непрямо, иногда еле заметными намёками), а реально существующих лишь в нейронных клетках мозга.

1) Cреди всех сокращённых силлогизмов (энтимем) и полных силлогизмов, в результате сплошного анализа было обнаружено, например, в немецком тексте [см. Heinrich Mann. Im Schlaraffenland. Berlin, Aufbau-Verlag, 1951, 400 S.] 1943 силлогизма. Среди них 458 (24%) силлогизмов объединены в полисиллогизмы, состоящие из различного количества энтимем (от 2-х до 6-ти), образовав 195 полисиллогизмов: 2-х ярусных = 150, 3-х ярусных = 30, 4-х ярусных = 9, 5-ти ярусных = 4, 6-ти ярусных = 2. В зависимости от сочетаний различных модусов в каждом полисиллогизме все эти 195 полисиллогизмов сведены к 44-м моделям. Текст, таким образом, содержит в себе устойчивые, повторяющиесямодели причинно-следственных предложений (на уровне семантических форм мышления), выступающих как взаимосвязанные силлогизмы, группирующиеся в более высокие логические единицы — полисиллогизмы (на уровне логических форм мышления).

2) Силлогизмы, энтимемы, эпихейремы, полисиллогизмы, антилогизмы как сложные многоярусные структуры взаимосвязанных умозаключений, выступают в естественном языке в виде нестрогих логических доказательств (естественный язык — не логические, математические исчисления), которые имеют сложную структуру и состоят из различных типов умозаключений, из их различных модусов и из их различных моделей, т.е. различных расположений посылок и заключений относительно друг друга. В этих полисиллогистических доказательствах посылки и заключения сочетаются самым причудливым образом, вплоть до 6-ти этажных построений. Реактивный характер связей в устной речи (а диалоги и монологи в художественном произведении — это отражение устной речи) как бы обнажаетработу мысли: высказывание рождается как непосредственная реакция на предшествующую порцию информации. При этом разные смысловые отношения не успевают оформиться в стереотипные жёсткие конструкции логических умозаключений: к ним тут же добавляются новые. Логические построения не получают окончательной завершённости, а демонстрируются в процессе их создания.