Алексей Кривоносов - Слово и мысль

Познавательные и коммуникативные функции языка не являются самостоятельными одна по отношению к другой, не осуществляются изолированно друг от друга. Познавательная функция может осуществляться отдельно от коммуникативной функции, но коммуникативная функция языка осуществляется только вместе с познавательными функциями. Разница между ними — лишь во внешнем оформлении. В познавательном мышлении используется внутренняя речь с использованием лишь фрагментов слов или грамматически не завершённых конструкций. В познавательном мышлении я могу разговаривать сам с собой, дабы лучше понять свою собственную мысль. Я могу исследовать некую проблему, мысля и проговаривая в то же время все слова. В познавательном мышлении я могу с моим собеседником обсуждать научные проблемы, используя полные синтаксические конструкции языка или их односоставные варианты. В форме коммуникативного мышления я читаю научную лекцию, например, о гнездовании и миграции чёрных журавлей, меня слушает аудитория, т.е. я вслух, в общении решаю научные проблемы.

Таким образом, везде и всюду присутствует моё мышление, работа моих нейронных клеток, нельзя общаться, не мысля, нельзя общаться, не строя суждений и умозаключений по правилам логики. Если принять ту версию, что между познавательным и коммуникативным мышлением существует чёткая грань, то надо допустить, что есть язык сказок, язык анекдотов, язык загадок, язык астрономов, физиков. Везде присутствует процесс мышления. В музыкальном произведении — то же самое: мелодия, ритм, темп — это внешняя форма выражения музыкального мышления, а внутреннее содержание этой музыки — идея абстрактная, то, ради чего композитор написал эту музыку. Речь может идти только о выборе языковых средств, типов языковых знаков и правил их связи в цельные произведения, в тексты. Отражение человеком окружающего мира лежит в основе всякой коммуникации, и всякого познания.

Мышление человека соотносится с физическим миром двумя способами: 1) Оно ориентировано на внешний мир, как противостоящий субъекту, независимый от него. Вектор взаимодействия направлен от мозга к внешнему миру; 2) Мышление связано с мозгом человека как физиологическим образованием. Здесь вектор взаимодействия иной, от мозга к мысли. Но каким образом мозг, будучи физической структурой, оказался необходимой основой рождения мысли? При изучении мозга как материального тела учёные не обнаружили в нём сознания или мысли. Получается, что мысль рождается из того, что не содержит её в каком бы то ни было виде. Мы не знаем рубежа перехода: физическое — » духовное. Мысль людей нам доступна только в некоторой материальной упаковке (звуки в словах, буквы, графики, таблицы; мысль, воплощённая в технических конструкциях, живописи, музыке, скульптуре). Вся окружающая нас неприродная действительность (творения человеческих рук и ума) содержит следы мысли человека, создавших её. Но в самих этих рукотворных объектах мы не можем увидеть мысль, которая их создала, точно так же, как и в самом мозге. Ни в этих предметах, ни в буквах (звуках) мы не обнаружим мыслей, порождённых буквами и предметами. Вечный вопрос: как происходит рождение мышления из того, что мышлением не является?

Символическое преобразование элементов действительности или опыта в понятия — это процесс, через который осуществляется логицирующая способность разума. Мысль не просто отражает мир, она категоризует действительность, и в этой организующей функции она столь тесно соединяется с языком, что кажется будто язык и мышление — одно и то же. А что это действительно одно и то же, доказывается мною в этой книге.

Язык — это форма отлива любой мысли. То, что мы хотим сказать, что у нас на уме, наше намерение — это есть содержание нашей мысли. Её трудно определить как самостоятельную сущность, кроме как намерением, психической структурой. Это содержание приобретает форму, когда оно высказывается. Язык — это форма отлива любой мысли. Язык придаёт форму содержанию мысли, но язык — это большая структура, состоящая из меньших структур и эти структуры так эластичны, что с их помощью мы можем выразить любую мысль, любую форму содержания мысли. Языковая форма является условием передачи мысли, условием её реализации. Мы постигаем мысль уже оформленную языковыми знаками.

Благодаря знакам мысль может познать самую себя. Язык даёт нам понимание механизмов, благодаря которым мысль может познать самоё себя, причём язык является их единственным выражением, хранящемся в мозгу. Способность мыслить, понимать самого себя, понимать свои собственные мысли — единственным средством для этого является язык. Другого средства нет, да и не может быть. Это и определяет место языкознания в иерархии всех наук. Это наука, интересующаяся совершенно особым объектом, не имеющем аналогов в мире.

Язык есть часть мышления, а именно идеальные логические формы от материального языкового знака (1), т.е. фонемы (2) и от внешнего материального предмета (4), т.е. понятия (3). Но в общем и целом язык есть то же мышление, даже если он связан с внемозговой материей, потому что без материи знаков и без материального внешнего мира мышление исчезает, следовательно, исчезает и язык. Язык есть то же самое, что и четырёхсторонний знак. Это значит, что язык, как ассоциативная внемозговая часть мышления, не может заменить мозговое мышление как средство познания мира. Язык — это наше лишь знаковое, языковое сознание, состоящее из четырёх уровней: (1) звук, (2) фонема, (3) понятие, (4) предмет. Таким образом, если мы приписываем языку функцию мышления, то это значит, что языковое мышление отражает мир ассоциативно, через внемозговые знаки, а объект этой ассоциации находится в теле мозга, в нейронах, а не в теле материального знака. Язык одновременно есть и инструмент для познающего мышления.

Язык — источник развития мышления, оно ассоциативно закодировано в структурах языка. Правдивым источником истории развития мышления являются структуры языка. Оно закодировано, зашифровано в этих структурах, через которые можно расшифровать движение человеческой мысли.

Мышление само по себе есть туманность, не имеющая чётких границ. Чтобы понять, что происходит в мозгу, человек должен обратиться за помощью к знакам. В знаке человек объективирует свою мысль, своё внутреннее состояние, и благодаря этому он может её задерживать перед собой и подвергать её обработке. Человек смотрит на свою мысль как бы со стороны, ставшую внешним предметом. Потебня сравнивает такое состояние со следами ног на снегу: за ними можно следить, но это не значит, что в этих следах заключена сама нога. В знаке не заключена сама мысль, это лишь ассоциативный адрес мысли. Язык как система материальных знаков является только импульсом, возбуждающим у говорящего и слушающего сходную мысль, значение. Освящённая обществом, связь знака и значения является постоянной, взаимообусловленной, и по одному из этих факторов сразу же узнаётся другая сторона знака, точнее, вызывается соответствующий знак по значению, а значение — по знаку. Воспринимая языковые знаки, мы как бы не воспринимаем их материальной формы, как чего-то автономного, а как раз наоборот — форма эта сливается со значением так, что мы не обращаем внимания на его материальную сторону. Но как только мы сталкиваемся с трудностью выбора знака, возникает ситуация, называемая «муками слова».