Игорь Улуханов - О языке Древней Руси

Постоянное использование метафор и метафорических сравнений способствовало тому, что переносные значения закреплялись за многими словами церковнославянского языка. Так, если вы внимательно прочтете два только что приведенных примера, то поймете, откуда у глаголов оградить и просвещать , означавших «обнести оградой» и «направить лучи света на кого- или что-нибудь», появились новые переносные значения. Но о развитии новых значений у слов, заимствованных русским языком из церковнославянского, речь пойдет в третьей главе. А пока мы продолжим рассмотрение тех литературных средств, которыми пользовались авторы церковно-книжных произведений, созданных на Руси.

Одним из таких средств было повторение слов, связанных между собой по значению или по форме (звучанию, написанию).

Церковнославянский язык был богат синонимами. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что одно и то же греческое слово зачастую передавалось целым рядом славянских слов, близких по значению. Например, греческое существительное έννοια в разных местах «Хроники Георгия Амартола» переведено следующими словами: домыслъ, домышление, замышление, мысль , помыслъ , размышление , разумъ, разумѣние , смыслъ, умъ, чувьствие (23, стр. 228). Русские авторы и переводчики использовали и пополняли синонимическое богатство церковнославянского языка. В церковно-книжных произведениях нередко встречаются целые серии синонимов, следующих друг за другом, например: «...кротость бо я [их, т. е. праведников] доправи [т. е. направила] и съмѣрение же и благъ съмыслъ. покорение и любы и добросьрдие. милостыни же и миръ къ вьсѣмъ малыимъ же и великыимъ» («Изборник 1076 г.»); «...зѣло желаше и велми хотяше еже шествовати къ Перми» («Житие Стефана Пермского») и др. Нередко следовали друг за другом синонимичные метафоры: «Тебе [т. е. тебя, речь идет о богородице] Х҃ву ластовицу и красьну гърълицу и непорочьную б҃жию голубицу» («Минея служебная», 1095—1097 гг. [8] «Служебная Минея» (греч. μηνιαίος — «месячный») — это церковные сборники жизнеописаний святых, сказаний и поучений, изложенных в порядке дней каждого месяца. ), а также синонимичные сравнения: «...младенца в утробѣ носящи, яко нѣкое съкровище многоцѣнное, и яко драгый камень, и яко чюдный бисеръ, яко съсуд избранъ» («Житие Сергия Чудотворца», написанное Епифанием Премудрым в XV в.). Образность, содержащаяся в метафоре или сравнении, усиливается здесь их повторением.

Нередко в одном ряду с синонимами следовали слова, отличающиеся по значению друг от друга, но означающие разновидности какого-либо более общего понятия. Так, стремясь подчеркнуть многообразие и полезность деятельности епископа Стефана Пермского, автор его жития Епифаний Премудрый перечисляет двадцать существительных со значением «лица-благодетеля»: «Единъ тотъ былъ у насъ епископъ, то же былъ намъ законодавець и законоположникъ, то же креститель, и апостолъ, и проповѣдникъ, и благовѣстникъ, и исповѣдникъ, святитель, учитель, чиститель, посѣтитель [т. е. тот, кто навещает страдающих, покровитель], правитель, исцѣлитель, архиереи, стражевожь [руководитель, защитник], пастырь, наставникъ, сказатель, отецъ, епископъ». Как видно из этого примера, такие перечни могут оживляться рифмовкой: за сериейслов на -никъ следует серия слов на -тель. Часто близкие по значению слова попарно объединяются (обычно с помощью союза и ). Такие объединения можно встретить как в составе длинных перечней, так и вне их: «...и много подвизався на добродѣтель, постомъ и молитвою, чистотою и смирениемъ, въздержаниемь и трезвѣниемъ, терпѣниемъ и безлобиемъ, послушаниемъ же и любовию» («Житие Стефана Пермского»); «да уведять вси, яко самого господа промысломъ и волею, того пречистыя матере молитвою и хотѣниемъ создася и свершися боголѣпная и великая церькы святыя богородица печерьская» («Киево-Печерский патерик», XIII в., список 1406 г.) и т. п.

Нередко в текстах сближаются слова, частично совпадающие по составу морфем или просто близкие по звучанию: «...печаль прият мя и жалость поят мя» («Житие Сергия Чудотворца»), «простота без пестроты» (там же). Такие слова называются паронимами, а их стилистическое использование — парономазией (от греч. παρα- «возле, вблизи», ονομάζω — «называю»).

Одним из видов парономазии является этимологическая фигура — риторический прием, заключающийся в повторении этимологически (т. е. по происхождению) родственных слов. Этот прием часто используется, например, в «Огласительных поучениях Феодора Студита». Это один из первых памятников, переведенных на Руси с греческого языка (в конце XI — начале XII в.). Переводчик этого памятника успешно воспроизводил риторические приемы греческого текста, зачастую самостоятельно создавая новые средства их передачи. Так, например, только в тексте «Поучений», но зато целых двадцать раз встретился глагол премолитися , который употребляется только в сочетании с глаголом молитися : молитеся и премолитеся (так Феодор Студит призывал своих слушателей); в греческом тексте чаще всего этому сочетанию соответствовал глагол εύχομαι — «обращаться с просьбами, молиться» в сочетании с глаголом υπερεύχομαι, образованным от первого глагола с помощью усилительной приставки υπερ-. По образцу глагола υπερεύχομαι переводчик и образовал глагол премолитися (υπερ — пре -; εύχομαι — молитися ).

Изредка и в современной речи используется этот прием, например; пошлость пошлого человека , шутки шутить и др.; сравните также библейские по происхождению выражения кесарево кесарю, смертию смерть поправ и др. Конечно, такое «масляное масло» оправдано только в том случае, если служит средством выразительности. В древности этот прием был одним из самых распространенных. Приведем еще несколько примеров из разных памятников XI—XV вв.: дѣлъмь дѣлатель, златослове и златоусте, горя вѣрою правовѣрия, видимое видение, свѣтильникъ свѣтлыи, божьствьными блистании блистая, умьртвивъша съмьрть, хвалить же похвальными гласы, злозамышленное умышление, скорообразнымъ образомъ, смиренномудростью умудряшеся, обновляху обновлениемъ, падениемъ падоша, устрашистеся страхомъ, запрещением запретить, неустроеннаа построити, исповѣдника ли тя исповѣдаю и т. п.

Другим видом парономазии, употреблявшимся в церковнославянских текстах, является так называемый полиптот (греч. πολυ- «много», πτωτικός — «падежный») — риторический прием, заключающийся в употреблении одного и того же слова в разных падежах: лицьмь же к лицу ; яко ка свѣтильницѣ свѣтильникъ ; избьрана съ избьраными (примеры из «Минеи 1095—1097 гг.»).