Лидия Гинзбург - О психологической прозе. О литературном герое (сборник)

Узнадзе Д. Н . Психологические исследования. М., 1966. С. 253.

Письмо К. Федину от 3 июня. – Горький М . Собр. соч.: В 30 т. Т. 29. М., 1955. С. 430. Сходные формулировки в письме к С. Цвейгу от 15 марта 1925 г. – Там же. С. 428.

Величайшие – принципиально иные – открытия в этом плане принадлежат, разумеется, и Достоевскому. Они подробно рассматриваются М. М. Бахтиным в связи с его концепцией полифонического романа Достоевского. См. в кн.: Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. Гл. 5.

Толстой Л. Н . Полн. собр. соч. Т. 47. С. 213.

Виноградов В . О языке Толстого (50–60-е годы) // Литературное наследство. Т. 35–36. М., 1939. С. 196–201 и др.

Там же. С. 179–189.

Есть отдельные исключения, но они не складывались в систему.

См.: Aucouturier M . Langage intérieur et analyse psychologique chez Tolstoï // Revue des études slaves. V. 34. Paris, 1957. P. 8.

Выготский Л. С. Мышление и речь // Избранные психологические исследования. М., 1956. В. Волошинов считает единицами внутренней речи «тотальные импрессии» – некие целые, неразложимые на грамматические элементы ( Волошинов В. Н . Марксизм и философия языка. Л., 1930. C. 42).

Русская речь. Сб. 1. Пг., 1923. С. 100. Из позднейших работ в данной связи можно указать: Холодович А. О типологии речи // Историко-филологические исследования. М., 1967; Балаян А . Проблемы моделирования диалога // Материалы 3-го Всесоюзного симпозиума по психолингвистике. М., 1970. Американская работа J. Jaffe and S. Feldstein «Rhythms of Dialogue» (New Jork, 1970) основывается на экспериментальном исследовании ритмических факторов диалога, отвлеченных от его содержания.

Русская речь. Сб. 1. С. 134.

Скафтымов А . Нравственные искания русских писателей. С. 417.

Русская речь. Сб. 1. С. 96.

Подход Толстого к народной речи определяется его пониманием человека из народа как человека естественных побуждений, не разорванных между явной и скрытой целью.

См. об этом в моей статье «О проблеме народности и личности в поэзии декабристов» (в кн.: О русском реализме XIX века и вопросах народности литературы. М.; Л., 1960).

Страхов Н . Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом. С. 279.

Не театрален не только Толстой, но и Достоевский, с его огромными и сплошными диалогами.

Эйхенбаум Б . Молодой Толстой. Пб.; Берлин, 1922. С. 59, 121 и др. К подобной точке зрения приближается и М. М. Бахтин, рассматривая причины того, что драматическая форма «неадекватна основным художественным устремлениям Толстого» (предисловие к пьесам Толстого: Толстой Л . Полн. собр. худож. произв. Т. 11. М.; Л., 1929. С. III–IV).

В. В. Виноградов в статье «О языке Толстого…» рассматривает «пантомимический» язык Толстого наряду с речевыми высказываниями его героев. Он подчеркивает существование у Толстого настойчиво повторяющихся жестов, общих всем физических реакций (это отмечала уже современная критика) и в то же время тех индивидуальных примет, которые становятся „сигналом“ и симптомом данного образа».

Леонтьев К . Собр. соч. Т. 8. С. 321–322.

В «Воспитании чувств» (создавался этот роман в 1864–1869 годах – почти одновременно с «Войной и миром») подробно изображен обед у Домбрезов с развернутым перекрестным диалогом, с переплетением общественных и личных тем. Все же это структура другая, чем у Толстого. Флоберу здесь нужна социальная и психологическая характерность, но самый механизм разговора не является для него предметом изображения.

О значении в «Анне Карениной» споров и рассуждений на отвлеченные темы ср. статью: Goy E.-D. The Role of Topic and Opinion in «Anna Karenina». Annali instituto universitario orientale. Sezione slava. V. 6. Napoli, 1963.

Самуэль Беккет, например, считает Пруста воплощением антиинтеллектуализма (см.: Beckett S . Proust. New York, London), тогда как Этьембль написал статью, провозглашающую резкий интеллектуализм Пруста, оспаривающую теорию его бергсонианства ( Etiemble . Proust et la crise de l’intelligence // C’est la bouquet! Paris, 1967). В сборнике статей о Прусте, изданном в США под редакцией Рене Жирара, под одним переплетом Пруст предстает и носителем религиозной интуиции, и крайним релятивистом, и скептиком, и романтиком, и рационалистом, наследником национальных классических традиций (это точка зрения Альбера Тибоде и друга Пруста Жака Ривьера. См.: Proust. A collection of critical essays. New York, 1962). Перечень противоречивых мнений мог бы быть продолжен.

Во вступительной статье к русскому изданию Пруста А. В. Луначарский связывает его с рационалистическим «сенсуальным субъективизмом XVII века». В статье, помещенной в т. 3 того же издания, Н. Я. Рыкова говорит о рационалистическом импрессионизме Пруста. Цитирую в дальнейшем по этому изданию: Proust M . A la recherche du temps perdu. V. 1–3. Bibliothèque de la Pléiade. Paris, 1954.

Proust M . Contre Sainte-Beuve. Suivi de Nouveaux Mélanges. Paris, 1954. P. 420–421. Вопрос о Толстом и Прусте – в связи с этой статьей – поставлен в работе Т. Л. Мотылевой «Толстой и современные зарубежные писатели» (Литературное наследство. Т. 69. Кн. 1. М., 1961).

О проблеме соотношения у Пруста субъективного сознания и действительности писали у нас: Днепров В . Черты романа XX века. М.; Л., 1965. С. 207–216; Андреев Л . Марсель Пруст. М., 1968. С. 53–55; Бочаров С . Пруст и «поток сознания» // Критический реализм XX века и модернизм. М., 1967.

Эрих Ауэрбах в своей известной книге «Mimesis» (первое издание – Берн, 1946) утверждает, что Пруст преодолевал по-своему субъективизм именно тем, что изображал вещи, воскрешенные памятью, то есть освобожденные от субъективности непосредственных, сиюминутных восприятий ( Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М., 1976. С. 531–532).

А. Франковский переводит это место: «В ее воображаемые голубые глаза». В переводе Н. Любимова (М., 1973) этому соответствует: «эти глаза, показавшиеся мне голубыми». Мне кажется, что здесь следовало бы сохранить парадоксальность прустовского текста. У него речь идет прямо о голубых глазах («amoureux en elle de ses yeux bleus»).

Picon G . Lecture de Proust. Paris, 1963. P. 68–76.

См. упомянутую книгу «Lecture de Proust» (p. 61–63). Рамон Фернандес, напротив, подчеркивает значение опыта, реальности для формирования прустовских «общих законов» ( Fernandez R . Proust. Paris, 1943. P. 91–92, 98).

Ср. то, что Н. Я. Рыкова в упомянутой уже статье говорит о «патологии поведения» у Пруста (с. 14–15).