Людмила Егорова - История филологии

Далее мыслитель анализирует, как реализуется подражание. В одном случае автор, например, Гомер, рассказывает о событии как о чём-то от- дельном от себя, в другом — подражающий остаётся самим собою, не изме- няя своего лица, или же все изображаемые лица предстают как действую- щие и деятельные (драматическое творчество).

Аристотель «раскладывал» поэзию на разные отделы по личным осо- бенностям характера поэта: одни воспроизводят прекрасные деяния людей (таких поэтов он называет «серьёзными»), другие вместо гимнов сочиняют насмешливые песни («легкомысленные» поэты). Если первые прибегали к гекзаметру, то вторые использовали ямб, и этим метром люди осмеивали друг друга (он подчёркивал, что ямб из всех размеров больше всего близок к разговорной речи). Аристотель даёт разные основания для сравнения пи- сателей. Гомер и Софокл воспроизводят людей достойных, но Софокла можно сблизить и с Аристофаном, но уже по другому принципу: в отличие от эпоса Гомера, повествующего о подвигах людей, так как они оба пред- ставляют людей действующих, следовательно, они драматурги. Аристо-тель справедливо учитывал, что писатели имеют природное влечение к то- му или иному роду поэзии, прослеживал эволюцию искусств. В начале по- эзия, утверждал он, возникает путём импровизации. Дифирамбы предше- ствуют трагедии, а фаллические песни — комедии. Испытав много перемен, поэзия приобрела должную ей форму, но развитие продолжалось и далее. Так, например, Эсхил первым ввёл двух актёров вместо одного, уменьшил партию хора и на первое место поставил диалог; Софокл ввёл трёх актёров и декорации. Далее Аристотель останавливается на эстетических призна- ках литературных произведений. Он считает смешное частью безобразно- го, некоторой ошибкой, никому, однако, не причиняющей страданий, ни для кого не пагубной. И хотя комическая маска — лицо безобразное и ис- каженное, оно не выражает страданий, и это становится сущностью коме- дии.

Эпическая поэзия, по мнению Аристотеля, следовала трагедии и под- ражала серьезному. От трагедии она отличается тем, что представляет со- бой повествование, не ограниченное временем, а трагедия старается вме- стить свое действие в круг одного дня. Аристотель даёт определение тра- гедии: она есть подражание при помощи речи действию важному и закон- ченному, имеющему определенный объём. Трагедия, подчёркивает он, это подражание посредством действия, а не рассказа. Её цель — путём состра- дания и страха очистить зрителя от отрицательных эмоций. А так как под- ражание производится посредством действия (а не рассказа, как в эпосе), то в начале трагедии должно быть необходимое украшение — музыкальная композиция.

Так как самое важное в трагедии — состав происшествий, то она есть подражание не людям, но действию и жизни. Поэты выводят действующих лиц, ставя целью изобразить их характеры, но характеры как раз и прояв- ляются благодаря их действию. Аристотель считает, что цель трагедии — действие и фабула (под ней он понимал сочетание фактов), и она важнее всего. Трагедия не может существовать без действия, а без характеров — может. Самое важное, чем трагедия увлекает душу — перипетии и узнава- ния, то есть моменты фабулы. Начинающие поэты больше преуспевают в слове и изображении характеров, чем в сочетании действий, кроме того, поэту следует быть больше творцом фабулы, чем метров, то есть и мастер- ство стихосложения, по Аристотелю, уступает мастерству фабулы.

Хорошо составленные фабулы, по его мнению, «не должны начинать- ся откуда попало и где попало оканчиваться». Поэтому он уделяет внима- ние такой категории, как целостность: «Целое — есть то, что имеет начало, середину и конец». И далее поясняет: «Начало — это то, что само не следу- ет по необходимости за другим, за ним происходит нечто другое. Конец — то, после чего нет ничего другого. Середина — то, что и само следует за другим, и за ним другое». Для фабулы как целого, имеющего известный объём, этот объём должен быть достаточным, внутри него при непрерыв- ном следовании событий по вероятности или необходимости может про- изойти перемена. Например, от несчастья к счастью и наоборот. Целост-ность (единство) фабулы определяется не тем, что она вращается около одного героя. С одним героем может случиться множество событий, часть из которых не представляет единства. Действия одного лица могут быть многочисленны, и из них не составится одно действие. В фабуле части со- бытий должны быть составлены так, чтобы при перемене или изъятии ка- кой-либо части изменялось и приходило в движение целое. В фабуле не должно быть каких-либо обязательных элементов.

Что касается характеров (это второе слагаемое трагедии), то, по мыс- ли Аристотеля, они должны быть благородными, подходящими (к ситуа- ции), правдоподобными и последовательными. Он говорил, что опреде- лённость и чёткость характера имеют большое значение для сцены, где действие очень часто охватывает небольшой промежуток времени из жиз- ни людей («действие большей частью происходит в пределах одного кру- говорота солнца»). Исключение Аристотель сделал только для трилогии, в которой могут быть обозримыми и различные по своей длительности во времени сюжеты. И в составе характера, и в составе событий следует все- гда искать необходимость или вероятность. Развязка должна вытекать из самой фабулы.

Музыкальная композиция (ещё одно слагаемое трагедии) составляет главное из украшений трагедии, а вот сценическую обстановку Аристотель считает несущественной, ибо она лежит вне области поэзии: в декорации больше проявляется искусство декоратора, чем поэта. Сама же сущность трагедии может быть открыта и без сцены.

Аристотель посвятил большую часть поэтики трагедии, обещая в дальнейшем сказать и о комедии. Возможно, этот раздел поэтики до по- томков не дошёл, но, основываясь на отдельных замечаниях о комедии, современные исследователи «реставрировали» суть аристотелевского по- нимания данного жанра. Его генезис восходит к комическому эпосу: пер- вая комедия, дошедшая до нас лишь в отрывках, — «Маргит» Гомера. Ари- стотель пишет, что Гомер «первый показал и основную форму комедии, придав драматическую отделку не насмешке, но смешному». Комедия изображает не частные случаи, а так же, как трагедия, даёт обобщённое изображение действительности. Фабула комедии, как и трагедии, должна быть сложена «по законам вероятности», и в неё поэты «подставляют лю- бые имена, а не пишут, подобно ямбическим писателям, [эпиграммы] на отдельных лиц».

Аристотель заложил основу теории родов и видов поэзии, подчерки- вая специфичность каждого из них: например, от трагедии, говорил он, должно требовать не всякого удовольствия, а только ей свойственного; в трагедии следует избегать композиции, характерной для эпоса. Это не ис- ключало обнаружения общих свойственных искусству черт, при этом Ари- стотель выходил за границы отдельных искусств, видя общее, например, в героях словесного искусства и портретной живописи; он говорил, что поэ- зия — это звучащая живопись. Устанавливая эстетические нормы, Аристо- тель учитывал индивидуальные особенности воспроизведения жизни, при-знавая правомерность нарушения эпического правдоподобия в «Одиссее», учитывал соответствие изображаемого тому конкретному впечатлению, которое художник хотел выразить своим произведением. Главным для Аристотеля оказывался не канон, а степень достижения поставленной ху- дожником цели. «Если поэта порицают за то, что он изобразил (предмет) неверно, то можно сказать, что так, быть может, следует изображать».