Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

Я вышла бы – на улицу, где шум,

где в воздухе висит его берлога,

но я уже твоей водой дышу,

и немотой не перейти порога.

Надя Делаланд. «Так выйти бы – на улицу, где шум…» / «Тишина» 327.

Во всех приведенных примерах грамматическая неодушевленность создает художественный образ. У И. Бродского она указывает на прекращение жизни человека, у А. Кабанова говорится об исчезновении мироздания и сравнение вселенной с минтаем сопровождается словами ужинать пора .

В стихотворении Н. Делаланд сочетание превратиться в лещь созвучно выражению превратиться в вещь . Название рыбы деформировано орфографическим преобразованием слова лещ в слово женского рода, чему способствует рифма со словом вещь – не только звуковая, но и зрительная, с мягким знаком. Кроме того, языковым подтекстом сочетания превратиться в лещь может быть глагол лечь , приближенный к старославянской огласовке (в старославянском языке – лéщи ): в стихотворении описывается ситуация, которая фразеологически обозначена словами лечь на дно , т. е. ‘затаиться’, – речь идет о тишине и немоте, поэтому грамматическая неодушевленность мотивирована и образами отказа от жизни. Фонетический образ слова лещь , актуализированный мягким знаком (не меняющим нормативного произношения, но подчеркивающим его), противопоставлен ироническому звучанию груш-шу в начале стихотворения. Авторская форма груш-шу рифмуется со словом шум (а стихотворение называется «Тишина»). Огласовка на [ш] многих семантически значимых элементов стихотворения больше соответствует образу тишины, чем шума – ср. междометие шш , побуждающее к молчанию.

В следующем тексте грамматической неодушевленностью обозначается потенциальная добыча:

Не гонися за два зайца —

оба зайца не споймаешь,

оба зайца не споймаешь —

только ноженьки истопчешь.

Уж как первый будет заяц —

это любушка твоя,

а и другий будет заяц —

это матушка с отцом.

Александр Величанский. «Росстань стилизации» 328.

Обратим внимание на то, что зайцы из поговорки становятся здесь образами самых родных людей, а семантическая несогласованность подлежащего и сказуемого в числе ( а и другий будет заяц – / это матушка с отцом ) концептуализирует существительное заяц , в результате чего формы существительных во фрагменте Не гонися за два зайца – / оба зайца не споймаешь можно понимать и как формы с абсолютивным (грамматически изолированным) употреблением именительного падежа.

В современной поэзии обнаруживается и тенденция придавать грамматическую семантику неодушевленности названиям существ, которых принято истреблять:

А редактор – сухофруктом

смотрит, словно на микроб:

– Помашите-ка продуктом,

да не этак, чтобы в лоб!..

– Чтой-то будто странновато,

ну-ка, ну-ка, на просвет…

Вы же, батенька, новатор,

наш ослябя-пересвет!

Михаил Дидусенко. «Автор, сиречь „не-повторник“…» 329;

Но вспомним, братья, про таракан безусый,

Когда по переулкам серым, словно Бусов,

Мы пятимся, слепые, вслед

Слепому таракану на обед.

Владимир Кучерявкин. «И в шесть часов утра метро забилось дыбом…» 330.

У Марии Степановой встречается и название крупного животного, используемого в хозяйстве, в винительном падеже, совпадающем с именительным:

Во селении то было, в поле, в лесе,

Прокатилася карета, колесничка,

Быстроходная крылатая пролетка.

То из города едут, из Казани,

С новым годом, с богатою казною,

И будут ревизию делать:

Уж и лес населен, и поток населен,

И погост населен, и дуб не пустой,

И гуляет, наветренный, по зелени

День-деньской, обгоняющий елени.

Мария Степанова. «Во селении то было, в поле, в лесе…» / «Киреевский» 331.

Ненормативная неодушевленность часто наблюдается при обозначении различных артефактов, изображающих языческих богов:

Мати моя, мати,

Что бы мне сломати?

То ли тын, то ли овин,

То ли медный исполин.

Наталья Горбаневская. «Мати моя, мати…» 332;

Заснеженный, с вороной на носу,

С гвоздикой под чугунною пятою,

Я истукан как девочку несу

И как грудную грудию питаю.

С густого неба кольцами питона

Он ринется в полуденном часу

И унесет, взнесет свою красу

Как молоко на донышке бидона.

Мария Степанова. «Заснеженный, с вороной на носу…» / «20 сонетов к М» 333;

Другой по колбасе и пестицидам

с высотки Эн таланта своего

расстреливал перуны.

Андрей Чернов. «Прагматики, железные мужи…» 334.

Иногда грамматическая неодушевленность при обозначении антропоморфных и зооморфных артефактов поддерживается и другими средствами, указывающими на неживое, например, согласованием существительного с прилагательным в среднем роде (первый из следующих примеров) или употреблением глагола-предиката как безличного (второй пример):

пожаловаться заболеваю болею

мол заболеваю болею ни мёда ни молока

подружился с лисичкой и приручил синичку

прикормил даже страшное буратинодеревянную спичку

жалко нельзя позвонить спросить откуда тоска

Станислав Львовский. «болею заболеваю но говорю здоров…» 335;

Под лампой в керамическом бардаке

Сидело две сплошные обезьяны.

Скрестивши руки, словно капитаны,

Смотрели обе все куда-то вдаль.

<���…>

А то лежал, глядя на обезьяны,

На их во мраке добрые фигуры,

Которых там поблескивали шкуры.

И было так прекрасно, хоть умри.

Владимир Кучерявкин. «Под лампой в керамическом бардаке…» 336.

Обезьяны в этом тексте – скульптурная подставка настольной лампы.

Словом орел в поэме Виктора Сосноры тоже названо изображение, точнее как бы изображение. Именно как бы, потому что слова орел, решка , обозначающие стороны монеты, являются условными терминами безотносительно к реальному изображению:

Жук ты жук черепичка,

бронированный дот,

ты скажи мне сюр-жизнь а отвечу о нет,

сюр-то сюр а множится соц

и монетку крутя мы видим орел

а лицевая сторона – арифмет цены,

и круженье голов на куриных ногах.

Ах!

Виктор Соснора. «Золотой нос» 337.

В следующем тексте речь идет о троне в зверином стиле:

Право, какой упрямый,

Прямо назад, на трон.

Сел он на зверь багряный

И говорит нам: «Вон!» —

Наш фараон.

Фа-фа-фа-фараон.

Анри Волохонский, Алексей Хвостенко. «Фараон» 338.

Артефактами предстают и образы словесного искусства, например слово соловьи :