Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

5. Цзя Пинва:

конец деревенского нарратива и эстетика кастрации

В 1990-е годы Цзя Пинва скандалил, наслаждался жизнью, ошибался и страдал от несправедливого к себе отношения. Миновав все эти этапы, писатель наконец-то полностью отдался творчеству. Тогда у него вышло немало романов – «Ночь, ставшая днем», «Деревня Гаолао», «Волки из воспоминаний» – и эссе. Нельзя сказать, что эти произведения были неудачны, но популярностью они не пользовались, поскольку не оправдывали читательских ожиданий. В этих добрых и мягких романах автор не учел опыта «Потерянной столицы», а ведь ему на самом деле так нужно было произведение, которое перекликалось бы с ней, превосходило и завершало бы ее.

В 2005 году Цзя Пинва написал «Циньские арии». В этом романе он берется за иной стиль: исторические наброски исчезают, сменяясь подлинной жизнью. Символично, что Цзя Пинва – типичный представитель китайской деревенской литературы – в XXI веке решается на такой эксперимент. Существенные стилистические перемены, которые осуществил писатель в этом романе, знаменуют трансформацию тенденций во всей литературе Китая. А это, в свою очередь (если говорить о крайних вариантах развития событий), уже свидетельствует о близости конца деревенского нарратива. Под «концом» деревенской литературы здесь понимается следующее. Во-первых, отказ от классического повествования, принятого в традиционной деревенской литературе. К примеру, нарративная модель, в которой деревня рассматривается как последний оплот духа, больше не считается характерной, типичной или даже вовсе гибнет. Во-вторых, отход от социалистической концепции сельской литературы, деидеологизация. В-третьих, то, что деревенской словесности больше не свойственна историческая цельность, вместо этого авторы, охваченные особым чувством к китайской деревне, пишут о конце ее истории. В-четвертых, то, что деревенская литература XXI века и сама говорит об этом конце. В-пятых, трансформацию эстетики деревенского нарратива, стремление ее анализировать. Иными словами, деревенская литература превращается в деидеологизированный местный нарратив, в корне изменивший свою сущность.

Чтобы понять «Циньские арии», нужно сначала рассмотреть эпизод с кастрацией. Главный герой Инь Шэн украл белоснежный корсет, его поймали и как следует отделали. Убитый горем, Инь Шэн отрезал себе половой орган. Этот полусумасшедший юноша безумно влюбился в прекрасную актрису Байсюэ, поющую циньские арии, и во имя любви изувечил себя. От его же лица ведется повествование. Загнав себя в тупик, Инь Шэн увидел всю беспорядочность жизни, узрел никчемные осколки существования, кажется, никак не связанные с историей. Если под названием «Потерянная столица» понимался своего рода «потерянный оплот» культуры и духа Китая начала 1990-х, то «Циньские арии» – погребальные песнопения на похоронах китайской деревни XXI века. Первый роман повествует о духовном и культурном, второй – о материальном и жизни.

Цинфэн – типичный китайский поселок. В «Циньских ариях» описывается его судьба после периода реформ. Когда реформы начинают углубляться, ускоряется китайское городское строительство. Появляется большой спрос на рабочую силу, и огромные массы сельского населения устремляются в города. Начиная свой роман с повествования о повседневной жизни поселка Цинфэн, Цзя Пинва понемногу дополняет это повествование зарисовками о жизненных переменах, показывая, что нового появилось в жизни деревенского Китая, производственных отношениях, поведении и психологии людей. Эти изменения поразительны: они затронули не только деревенский способ производства, сельские производственные отношения, но также и нравственные, ценностные нормы, принятые в обществе. История Цинфэна, которую видит безумец Инь Шэн, – это хроника упадка. И такова же судьба героя – она ущербна, это история отчаянного членовредительства. Взгляд Инь Шэна обусловил нарративное своеобразие «Циньских арий». В романе кастрирован не только Инь Шэн, но исторический порыв, историзированные надежды. Помешанный не размышляет о бытии истории, о внутренней полноте, как прежде к тому побуждал исполинский исторический разум, а делает что захочется, не признает правил, шпионит и демонстрирует читателю осколки жизни деревенского Китая. Точку зрения безумца можно держать под контролем, а можно отпустить ее, дать ей рассыпаться. Кастрируя себя, Инь Шэн кастрирует историю – лишает ее движущих сил, серьезности и цельности. Слова Инь Шэна – это речи сумасшедшего, герой видит то, что невозможно логически обобщить. В этот раз Цзя Пинва попытался показать жизнь с позиции минимальной разумности, воссоздать картину деревенского существования – раздробленного, упадочного, похожего на развалины. Это, бесспорно, окончательное бегство от того сельского нарратива, который считался в Китае доминирующей литературой, уничтожение исторического ландшафта, обычно встречающегося в деревенском метанарративе. Эстетическое значение перемен, предпринятых в «Циньских ариях», заключается в том, что автор демонстрирует читателю логоцентризм и самозародившуюся рациональность, какие в деревенском метанарративе никогда больше не встречались.

Цзя Пинва – «последний мастер» чистой литературы и деревенской словесности. В своем творчестве он неизменно возвращается к сельскому колориту. К примеру, одна из главных тем описываемого романа – отмирание такого вида искусства, как циньские арии. Цзя Пинва любит изображать местные нравы, обычаи и культуру, это его конек. Однако в «Циньских ариях» вся эта культурная символика – не более чем знаки, не сложившиеся в стиль произведения. Культурная составляющая у Цзя Пинва не утрачивает своей первородной свободы, но эта свобода есть, скорее, некое изначальное состояние жизни. Нет необходимости категорически противопоставлять стиль «Циньских арий» стилистическим особенностям прошлых произведений писателя, равно как и подсчитывать стилистические достоинства и недостатки тех и других. Но нужно обратить внимание на средства выразительности, которые автору удалось открыть в «Ариях»: Цзя Пинва избавился от упорядоченности, шаблонности, которые прежде царили в деревенской литературе, от гармоничности, продиктованной доминирующей эстетической парадигмой.

В начале года у Цзя Пинва вышел роман «Старая печь» объемом в 670 тыс. иероглифов. В чем же был смысл этого произведения после того, как мир уже узнал «Потерянную столицу» и «Циньские арии»? В «Старой печи» от лица деревенского мальчика Гоу Няотая ведется рассказ о том, как в деревне шла «культурная революция» и какие бедствия она повлекла за собой. Цзя Пинва пишет об истории «культурной революции» самобытно, его повествование отличается от предшествующих нарративов, посвященных переосмыслению этой исторической вехи. Писатель сосредотачивается на изображении того, как надежда приводит крестьян к участию в революции. И когда революция соединяется со старой сущностью деревни, разыгрывается неотвратимая трагедия.