Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

Отец Хань Байань отказывал себе в еде и потихоньку, зернышко за зернышком, сберегал свой паек. Сын же хочет быть прогрессивным и намерен отдать провиант в общественное пользование, для поддержания коллективного интереса, и здесь для него уважение и любовь к отцу уже не имеют значения. Семейные устои оказываются под юрисдикцией государственной политики, практически стираясь бесследно. Это, конечно, не хроника событий тех лет, однако роман отражает представления и поведение людей той эпохи и представляет пугающую человека реальность, в особенности это касается того, как описывается образ отца. В те времена он мог выглядеть жалким, отсталым человеком, однако в слезных мольбах Хань Байаня можно увидеть скрытое сочувствие Хао Жаня к персонажу. Этот момент, вполне возможно, был написан автором бессознательно, однако он не теряет от этого своей глубины и силы.

Роман неоднократно обращается к теме взаимоотношений между революцией и семьей. Логика революционного повествования направлена на попытку перестроить семейные устои посредством политических наставлений, однако он не может стереть из памяти традиции деревенской морали. Роман начинается с гибели жены Сяо Чанчуня, он становится вдовцом. Хоть это и было предпосылкой его участия в революционной работе, таким образом в романе наглядно изображается институт семьи.

Хотя любовь между Сяо Чанчунем и Цзяо Шухун составляет одну из светлых страниц произведения, она уступает в своей полноте и глубине тому, как описываются взаимоотношения между отцом и сыном. Еще один пример: когда Сяо Чанчунь обрушивает на Ма Ляньфу потоки брани, его отец – дед Сяо – впоследствии идет с повинной к отцу Ма. Даже в условиях революционного времени семейные устои продолжают играть важную роль. Крестьянин средней руки Ма Ляньшэн очень любит бахвалиться тем, что он живет лучше многих, и презирает односельчан, однако он остается бездетным, что является основной причиной его печалей.

Семейные устои сельской местности Китая сохранялись как на фоне социалистической революции, так и на фоне перестройки. Отношения между отцом и сыном в контексте этого произведения находят полноценное отражение, формируя базу для представления межклассовых взаимоотношений в революционной литературе. Зачастую мотивы классовой борьбы лежат на поверхности, но сюжет на самом деле выстраивается на взаимоотношениях между людьми и эмоциональных переменах в их жизни, которые в первую очередь обусловлены семейными устоями, – это ядро повествования. Поэтому подобные произведения привлекательны для читателя и в наши дни.

Наконец, роман имеет необычную структуру синхронного нарратива. Революционная история предполагает значительные промежутки времени, однако автор ограничивает действие достаточно короткими периодами. Основные события романа происходят чуть более чем за десять дней, в которые сельскохозяйственный кооператив занимается уборкой пшеницы. События изложены непоследовательно, разные эпизоды пересекаются, накладываются друг на друга, а смена времени и пространства повествования происходят естественно. Факт того, что действие разыгрывается на едином уровне, демонстрирует одновременность действий разных персонажей в разных обстоятельствах – это придает повествованию лаконичность и внушительность. Второй и третий тома романа в равной мере использовали аналогичную временную структуру. События, описываемые в главах 106–110, происходят как будто синхронно. Этот подход позволяет автору расширять пространство повествования, формировать более тесные взаимосвязи между персонажами, сплетая их в более близкие отношения. В равной мере это дает возможность более явственно представить образ жизни в деревне, обычаи северных фермеров и местные устои.

Во времена «культурной революции» Хао Жань также написал «Путь золотистого света». В этом романе представлены как идеологические пассажи, так и экспрессивность автора в описании жизни. Произведение имело широкий резонанс. Среди других характерных романов времен периода «культурной революции» следует отметить «Историю борьбы за Хуннань» – коллективное произведение литературных кружков рабочих, крестьян и солдат городского округа Шанхай, которое повествует о столкновениях, связанных с продвижением кооперативов в сельском хозяйстве в 1950-е годы. На это же время приходится роман Ли Жуцина «Горы залиты красным», о том, как отряд Красной армии переходил горы Цзинган, о создании в горах революционной базы. «Бурлящая горная цепь» Ли Юньдэ рассказывает об острой борьбе, которая разворачивается в процессе восстановления рудника на северо-востоке Китая вскоре после основания КНР. В этих двух произведениях почти незаметна проблема схематизации и формализма в искусстве.

Наибольшим влиянием в годы «культурной революции» пользовались десять так называемых образцовых пьес (восемь современных цзинцзюй и две современные постановки балета): цзинцзюй «Гора кукушки», «Легенда о красном фонаре», «Гавань», «Песнь реки Лунцзян», «Сражение за равнину», «Атака подразделения Белого тигра», «Шацзябан», «Взятие горы Хушань», постановки современного балета «Седая девушка» и «Красный женский отряд» [280]. Эти произведения были созданы в соответствии с формулой времен «культурной революции» – «Выше, больше, полнее». Эти музыкальные драмы довели до совершенства условность искусства цзинцзюй, они оригинальны. В то время у народа не было возможности знакомиться с другими пьесами, и цзинцзюй стали главным развлечением. Это самый яркий пример успешной популяризации пролетарской культуры. Политическая схематизация и форма наставления, вне всяких сомнений, деспотичны, однако революционная и политическая агитация могут развертываться и в рамках подобных условий. Это и есть уникальность современного художественного творчества в Китае.

Литературные периодические издания времен «культурной революции» можно пересчитать по пальцам, и уже упоминавшаяся ранее «Чжао ся» является наиболее известным профильным журналом этого периода. Многие авторы, которые приобрели известность уже после «культурной революции», печатались в «Чжао ся». В этом заключается связь между литературой «культурной революции» и литературой следующего периода.

Китайская литература конца 1970-х – первой половины 1980-х годов – это литература нового периода. Когда-то эти произведения блистали, но в наши дни они кажутся бесцветными воспоминаниями, что удивительно. Бурный поток обернулся проплывающими облаками. С одной стороны, кто-то может сказать, что эстетика литературы того времени была довольно ограниченной, и это стало основанием для того, чтобы люди быстро забыли ее. С другой стороны, китайская литература стремится к новому и неизведанному, и вторая половина 1980-х годов – 1990-е годы поражали китайцев потоком произведений различного толка. Какой человек в такой ситуации будет оглядываться на прошлое? С точки зрения современности так называемая китайская литература нового периода с ее примитивными сюжетами, однообразием приемов и явной идеологичностью кажется наивной и простой. Сейчас есть все основания испытывать недовольство произведениями этого времени. Несмотря на то, что фраза «литература – отражение невзгод народа» кажется уже устаревшей, а основная литературная тенденция тяготеет к техничности, говоря о новой литературе Китая, можно утверждать: «если не прошел через все сам, если не испытал сам всех эмоций, то не сможешь передать истинный смысл». Этот смысл заключен в сложных взаимоотношениях между литературой и определенной эпохой (ее политикой), в связи между автором, историей и личностью и в особых чувствах, которые переданы в повествовании. При попытке понять какое-либо явление, связанное с Китаем, следует подчеркивать его специфичность именно для Китая, которая, впрочем, важна только в тех случаях, когда дело касается искажения политики развития страны. Когда же люди обращаются к конкретным историческим обстоятельствам, они надменно смотрят на произошедшее сверху вниз, будто история лишь лист бумаги, который можно вырвать и выбросить. Легко подходить к истории с нигилистических позиций. Некоторые полагают (особенно ввиду существующих проблем Китая), что достаточно лишь намекнуть на политику, чтобы все стало ясно. Сложнее попытаться обнаружить в прошлом некоторый смысл и ценность.