Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

Литературный модернизм, прежде всего, проистекает из идеологических требований эпохи. Многочисленные политические движения 1980-х годов рассматривали модернистское направление как опасного противника доминирующей культуры и критиковали его. Все они – и кампания за «духовное очищение», и «движение против буржуазной либерализации» – главной мишенью критики выбрали модернизм. Это вовсе не означает, что модернизм был направлен против доминирующей культуры: он всего лишь отражал столкновение двух сил в общественной идеологии Китая. На протяжении первой половины 1980-х годов модернизм был плодом движения за идеологическое раскрепощение, своевременной реакцией на политический призыв «осуществлять модернизацию», озвученный главенствующей идеологией.

Движение за идеологическое раскрепощение, начавшееся со «спора о критерии истины» [340], в литературных кругах развертывается в форме дискуссий по вопросам литературы и политики, гуманизма и теории человеческой сущности. Углубление этих дискуссий неотвратимо вело к поиску новых идей, которые помогли бы объяснить и разрешить противоречие между историей и действительностью. Модернизм определил систему координат для размышлений над ценностью и природой человека, дал критерии для поступательного развития движения за идеологическое раскрепощение. Именно поэтому модернистские изыскания в литературе можно рассматривать как продолжение этого движения. К примеру, проза «потока сознания» (Ван Мэн и др.) становится первой модернистской литературой: формально относясь к «литературе шрамов», идейно она заметно глубже последней. Как говорилось в предыдущей главе, «литература шрамов» возникла и развивалась как переосмысление ведущих принципов «культурной революции», раскрывала преступления «Банды четырех». Она еще раз поведала читателям о том, сколь преданы партии были маститые управленцы и интеллигенты, сколь сильно они верили в дело революции. Такие произведения главным образом посвящались «второму типу преданности» [341]и воспроизводили историю китайской интеллигенции. А в прозе Ван Мэна освещены иные темы. Он с самого начала осторожно касается антибюрократических вопросов и в эпоху, когда общество занято «выправлением ошибочного и восстановлением правильного», в первую очередь озабочен тем, действительно ли возвращение старых руководителей отвечает интересам народа. В сложившейся тогда исторической обстановке он не мог слишком открыто выражать свои мысли. Поэтому особое психическое состояние персонажей, а также свои идеи он выражал через «поток сознания». Эта тема раскрывается в рамках общей линии «выправления ошибочного и восстановления правильного», направленной на переосмысление «культурной революции». Однако нельзя не заметить, сколь глубоки и прогрессивны взгляды Ван Мэна на эту идеологическую линию, они побуждали автора искать новые средства выразительности. Благодаря идеологическому раскрепощению ряд писателей и интеллигентов стали более активно заниматься переоценкой «культурной революции». Тогда-то и проявился модернизм в литературе.

К 1980-м годам в китайской литературе нового периода произошло много изменений. Кульминационными этапами развития этой словесности стали дебаты «туманных поэтов», спор «литературы шрамов» с гуманизмом, возвышение «литературы реформ», идеализм авторов из числа образованной молодежи. Литература оказывала большое влияние на мысли и чувства людей, ее связь с социальной действительностью стала необыкновенно прочна. И потому писатели занялись рефлексией, поисками путей развития литературы. Середина 1980-х была отмечена непрестанной идеологической борьбой, однако споры о гуманизме, субъективизме и отчуждении обострили взаимоотношения между ведущей идеологией и воззрениями интеллигенции. И эти неясные, смутные столкновения, похоже, предвещали еще больший внутренний раскол, тем не менее в литературном мире царили оптимистические настроения. Художественные поиски и новаторство, казалось, были знаком перемен во всем обществе. Модернисты уверовали в свою правоту и осмелели, ведь считалось, что модернизм есть отражение господствующего духа времени – культурный символ прогресса, духовный плод его неизбежной победы. Подобные домыслы серьезно усугубили внутренний конфликт истории: модернисты полагали, что идут в ногу со временем, ассимилируются с господствующими историческими силами, а на самом деле рушили их барьеры. Благодаря модернизму и его идеям интеллигенция стала мыслить шире. Поэтому в 1990-е образ мыслей, существовавший в институтах, приобрел некую независимость – возможно, причиной были и перемены, связанные со сменой поколений. А вся идеологическая основа, согласовавшаяся с духом времени (модернизацией), вне сомнений, послужила предпосылкой для последующих событий. В этом смысле то, что называется историей ведущих направлений новейшей китайской литературы, фактически стало результатом конфликта между двумя культурами – старой доминирующей и стремительно возвышающейся новой. При этом первую никак нельзя считать консервативной, поскольку у нее всегда имеется преобразовательно-новаторский потенциал, и только благодаря этому потенциалу новой возвышающейся культуре удается найти точку соприкосновения с прежней. История формируется благодаря синтезу и распаду. «Основные тенденции» не непоколебимы, они не являются единственным отражением прошлого: будь это так, «ведущие направления» не протянули бы и дня. «Основные тенденции» все время покачиваются на волнах реформаторства и способны – без этого им никак – черпать из этих волн новые силы. Только это позволяет авторам, работающим в рамках данных тенденций, «историзировать» [342].

Очевидно, что призыв «искать корни» и следование этому лозунгу знаменуют собой усилия, направленные на освоение новых путей в литературе. Все это проистекает из стремлений модернизировать китайскую литературу. Подъем «школы поиска корней», несомненно, связан с антитрадиционными веяниями, популярными в то время в Китае (антитрадиция – классический идеологический толчок к модернизации. – Примеч. авт. ). Как же возможно было увлекаться «поиском корней» в период, когда вокруг бушевала антитрадиция? По какой причине, признав мировую культуру, китайцы в то же время поддержали возрождение конфуцианства, происходившее у заморских соседей? На самом деле «поиск корней» – всего лишь термин. Историческая практика нуждалась в собственном толчке для развития, и таковой стало создание образованной молодежью «школы поиска корней». Поначалу «литература образованной молодежи» фокусировалась на чувствах и воспоминаниях отдельного человека, но даже когда эти авторы решили подняться над действительностью и войти в историю как некая общность, они продолжали писать о том, через что прошли и что чувствовали.