Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

Что же это за «образ жизни»? С одной стороны, конечно, это – жизнь, полная ревности (впрочем, выказываемой лишь в связи с неопределенными подозрениями), а с другой – превращающая драму в комедию, причем в комедию перепутанных ролей.

После длинной и драматичной сцены ревности (в которой каждый из супругов только предполагает, что другой / другая вожделеет к кому-то третьему) Рауль преследует Маргариту, очевидно, для того, чтобы ее ударить. В этот момент Маргарита оборачивается и просит Рауля (своего явного антагониста) помочь ей (т. е., очевидно, защитить ее от него самого).

Фабула тут довольно запутанная, и читателю было бы трудно резюмировать ее в терминах актантных ролей. В самом деле, актантов здесь много: есть Субъект и Объект стычки, есть Отправитель и Получатель просьбы о помощи, есть Помощник и Противник. Но ролей всего три: Жертва (героиня), Злодей и Помощник-Спаситель. Более того, три роли розданы двум персонажам (two actors, due attori ): Раулю и Маргарите. Маргарита, конечно, – Жертва, а Раулю приходится играть сразу две несовместимо противоположные роли: Злодея и Помощника-Спасителя.

Рауль, который в действительности (повествовательной, нарративной) есть Злодей, становится Помощником-Спасителем в мире пропозициональных установок – желаний или мнений (beliefs) Маргариты. Маргарита хочет, чтобы (и / или верит в то, что) Рауль стал ее Помощником-Спасителем, и эта ее пропозициональная установка приобретает своего рода перформативное значение, Маргарита совершает нечто посредством слов.

Стоит подробнее рассмотреть финал второй главы, потому что он, по сути дела, содержит в себе всю Драму in nuce [456]. Опишем с помощью символов то, что происходит в этой фабуле в фабуле. Введем следующие обозначения:

a)

s – Помощник-Спаситель;

– s – Злодей и Противник (или не-Помощник);

b)

В m – «Маргарита верит, что»;

К m – «Маргарита знает, что»;

W m – «Маргарита хочет, чтобы».

Читатель (узнав, что Рауль – Злодей и Противник Маргариты, но что Маргарита просит его быть ее Помощником и Спасителем от Злодея) должен прийти к следующему предварительному умозаключению:

Стало быть, Маргарита знает, что она хочет логически (и / или нарративно) невозможного. Но поскольку она этого хочет, она верит, что такое невозможно-противоречивое возможно. И это не единственное умозаключение, которое может сделать читатель. Можно предположить и такое: Маргарита верит, что, если захотеть, то невозможное может стать возможным. Или даже: она хочет заставить Рауля поверить, что невозможное возможно. И т. д., и т. п.

В этом смысле вторая глава Драмы – fabula in fabula. Она предвосхищает тот лабиринт противоречий, по которому поведет читателя фабула новеллы. И она же как бы убеждает читателя в том, что свои желания (и ожидания) можно принимать за (или даже превращать в) действительность.

Если бы читатель в первый же раз внимательно и критически прочитал эту главу Драмы, он мог бы предвидеть дальнейшее развитие новеллы и избежать ошибок в ее интерпретации. Но, как уже сказано, даже в этой главе тема недоразумения и логической непоследовательности заглушается, оттесняется на второй план темой адюльтера. Все мы умны задним умом: второй топик раскрывается только при втором прочтении. Кого боги хотят погубить, того они лишают разума. Драма в данном случае пускает в ход стратегию своего дискурса, чтобы лишить разума (или скорее зрения, видения, понимания) своего наивного читателя и не дать ему понять (увидеть) стратегию фабулы.

Рассматривая вторую главу Драмы как уменьшенную модель новеллы в целом, мы находим в ней красноречивый пример, показывающий, в чем заключается различие между актуализацией структур дискурса и актуализацией структур повествования (нарратива).

Рауль преследует Маргариту / la main levée / (/ подняв руку /). Читатель, обращаясь к фрейму «ссора между супругами», понимает эпизод таким образом, что Рауль поднял руку, чтобы ударить жену [457].

Но, предпринимая эту семантическую экспликацию, читатель на самом деле осуществляет двойное умозаключение:

a) он понимает, что Рауль хочет ударить Маргариту;

b) он ожидает, что Рауль действительно ударит Маргариту.

Умозаключение (а), относящееся к плану дискурса, – верно. Но умозаключение (b), относящееся к плану повествования, – ложно, поскольку в ходе дальнейшего повествования оно опровергается.

На уровне структур дискурса читатель приглашается заполнять различные пустоты во фразовых пространствах (тексты – это ленивые механизмы, которые всегда просят других взять на себя часть их работы). На уровне же нарративных структур от читателя ожидаются предсказания-предвидения относительно будущего развития фабулы.

Чтобы делать такие предсказания, читатель прибегает к различным интертекстуальным фреймам и совершает среди них инференциальные прогулки-вылазки.

Любой текст, даже если он не содержит конкретного повествования, так или иначе заставляет своего адресата ожидать (и предвидеть) завершение каждого незавершенного предложения. Например, предложение / Джон не придет, потому что… / заставляет читателя строить догадки о недостающей информации. Ясно, что потребность в подобных ожиданиях более очевидна в тексте повествовательном. Читатель призван предвосхищать общий ход событий, составляющих фабулу, – вплоть до финальной ситуации. Нередко художественный (fictional) текст не только дозволяет подобные инференциальные прогулки-вылазки читателя, но, более того, с нетерпением ожидает их, чтобы ему самому (тексту) не надо было говорить слишком много.

Нередко, если есть ряд каузально связанных событий «а, …, е», текст сообщает читателю о событии «а», а затем, через некоторое время, о событии «е», считая само собой разумеющимся, что читатель уже предвидел события «b, с, d» (по отношению к которым «е» – это следствие согласно многочисленным интертекстуальным фреймам). Другими словами, автор уверен, что читатель уже сам «написал» некую главу-фантазм о событиях «b, с, d» – «главу», которая не явлена на уровне структур дискурса, но которая считается как бы осуществленной с точки зрения последовательности повествования. И текст имплицитно подтверждает правильность этой главы-фантазма, «написанной» читателем в порядке предположения.

Что же происходит в нашей Драме к концу ее четвертой главы? Рауль и Маргарита получают сообщения о том, что Маргарита и Рауль пойдут веселиться на бал. Естественно умозаключение: никто не станет писать анонимные письма мужу о его жене и жене о ее муже иначе, как с целью сообщить о неких сексуально-сомнительных обстоятельствах. Поэтому возникает подозрение, что Рауль и Маргарита собираются на бал для встречи соответственно с любовницей и любовником. Если кто-то идет на встречу с кем-то, то этот второй кто-то существует. Заметьте, однако, что текст вовсе не говорит, что Рауль и Маргарита встретятся с кем-то. Можно лишь строить умозаключения, что они собираются встретиться с кем-то.