Сен-Жон Перс - «И вы, моря…». Amers

«От солоноватости моря, пропитавшей наши простыни, въевшейся навсегда в наши высокие кровати, и ведут свое начало поношенье и подозренье (в конце концов выливаясь в интимнейшую из ночей), вьющиеся, подобно виноградным лозам, по всем беседкам на земле, по всем тенистым перголам.

«Пусть лёгкими будут шаги ваши, божества преддверия и алькова! Одевальщицы и влас наших Завивальщицы, невидимые Блюстительницы, о, все вы, за нами стоящие во время публичных торжеств с поднятыми навстречу морским огонькам громадными своими зеркалами, в которых отражается призрак Града.

«Где же вы были вечером сим, когда оборвали мы ниточки, что с яслями блаженства связывали нас?

«А вы, те, кто ныне там, божества крыши и террас, Властители! Сеньоры! Повелители бича! О, мэтры танцевальных па, смущённо предстоящие пред Вышними во человецех и те, кто страху нас и трепету научит, дивясь всему, что видят ─ о, вы, кто женский крик в ночи высòко держат, заставьте вспомнить нас, однажды вечером, как там же исчезало всё, что от страстей наших и гордости пришло, и то, что в самом деле было вокруг нас, и всё, что было нам от моря, и то, что из другого места,

«Среди всего, что нам запрещено законом и того, что разум наш постичь не в силах…»

И сия дщерь у Жрецов:

«Пророчества! Пророчества! Тающие следы губ, блуждающих по морям, и всё то, что, подобно якорной цепи, удерживает под пеною морской слово, готовое вот-вот родиться, но так и не произнесённое…

«У подножия двух скалистых Голов [крепкими узами] привязанные девы вслух разбирают послание. Хоть бы их заставили замолчать в нашем присутствии: хором славословить бога у них выходит лучше, чем поочерёдно излагать написанное… Девы, привязанные у подножия двух скалистых Голов, словно в колесницы запряженные…

«И нетерпение на водах ─ от слова, замедлившего в наших устах. И Море промывает на камне наши горящие от соли глаза. И на камне бесполом вырастают глаза Чужестранки…»

***
«О, не есть ли всё вокруг ─ лишь вылупление лучащихся пузырей блаженства, которым равно славословить и ненасытный час, и час слепой? А это море ─ то самое, что в нас песчаные свои откапывает отмели и свой рассказ ведёт нам о песках иных?

«Их столько и не грезилось Поэту ─ причастных ко всему происходящему на водах и под оными!… Одиночество, о, кишение! Кто, наконец, отпустит к нам Сестёр незримых наших, томящихся под пеною? ─ Смешались в кучу здесь, словно на поле брани, их зонтики и рюши, ретивых крыл проделки, и сотни тех ─ разорванных на части какой-то грубой силой,

«Ах, столько дев в оковах, ах! их столько под уздцами, и столько их в давильнях ─ мятежные, исполненные горечи, выросшие ─ они пьяны вином тростинок зеленеющих…»

***
«Об этом вспомнят сыны ваши и сыновья сынов ваших и дочери сынов ваших, [о том] как, ─ вдалеке, на отмелях песчаных, ─ от семени худого племя новое ускорило свой шаг и обгоняло нас, Дев непорочных.

«Пророчества! Пророчества! Орёл Века сего, под капюшоном, точит свой клюв между двух скалистых Голов. В низине невозделанных небес тяжелеют почерневшие заплечные сумки [странника]. А над озарёнными бледным золотом островами дождь высыпает нежданно белесые ячменные зёрна послания;

«А вам, чего вам-то было страшиться послания? Этого внезапно пробегающего по вòдам дыхания, указующего бледно-жёлтого перста из окаменевшей серы, или этих свободных от примеси, готовых к посеву чёрных семян разной птичьей мелочи, бросаемых нам в лицо, словно ингредиенты для приготовления грёзы вместе с чёрной солью прорицания? (семейство ─ буревестниковые, вид ─ пелагический, образ жизни ─ эрратический, в этом отношении схожи с ночными бабочками.)»

«…Есть, [нам] есть что сказать в пользу нашего века. Так в трещинах [позолоты] видна редкостная протрава, подобно тому как обломок меча хранит привкус высохшей глины, а осколки разбитого им горшка ─ вкус стали, ─ тот особенный вкус, который всегда будет влечь уста тех, кому повезло с рожденьем.

««Взалкал, взалкал я вас, иные дали»: крик птицы морской в миг высочайшего спаривания! И [обычные] вещи больше не имеют значения на суше, оставшейся без защиты… Для нас [есть лишь] морской Континент, а совсем не [этот], ─ насквозь пропитавшийся ароматом пажитника, ─ простор предуготовленной для знатного брака земли; для нас [есть лишь] вольница морская, а совсем не тот склон [горы], предуготовленный для простого человека, ослепленного звёздами родного края.

«И достохвальны вместе с нами Те, кто на устланных морскими водорослями песчаных дюнах, ─ изрытых, словно покинутые кабаньи логовища, ─ в поднимающейся над бескрайними водами священной вòни, ─ когда ипомея песчаных берегов облачится в гиацинтовый пурпур ─ а море вновь станет цвета жертвы [вечерней] ─ сумеют поймать ветер, ─ словно паруса, раскрывшиеся на самых высоких реях!