Александр Скальв - Иль будет дух мой коронован Вами. Новые переводы сонетов Шекспира

Природой создан с женским ты лицом,
Не потому ль – моей хозяин страсти,
Что в нежном женском сердце не знаком
С непостоянством женщин лживой масти,
Взор ярче, чем у них, но не игрив,
В нём золотом любой предмет увенчан,
Мужская стать, все краски подчинив,
Крадёт глаза мужчин и души женщин,
Иль было всё, как женщине, дано,
Пока Природа так тебя творила,
Но полюбив, добавила одно
И недоступным мне тебя явила.
Что ж, коль для женских создан ты услад,
Отдай им плоть, а мне – любви свой клад.

Со мной не так, как с Музою такой,
Что все красоты смешивает в стих,
С небесной выси взяв орнамент свой,
Перечисляет каждый чудный штрих,
Творя сравнений гордых череду
Из Солнца, моря иль земли чудес,
С весны цветком в заснеженном саду,
Со всем, что есть под куполом небес.
Позволь, любви воздам я без помех!
Поверь, моей любимой нет светлей,
Средь всех рождённых, но не ярче тех,
Застывших в небесах, златых свечей.
Пусть много говорит, кто любит лгать —
Зачем хвалить, коль цели нет продать!

Я не поверю зеркалу, что – стар,
Пока весна и ты – в одном цветенье,
Но время лишь твоих коснётся чар,
То в смерти видеть буду искупленье:
За всё, что гибнет с красотой твоей,
За стук сердец, что бьются всё слабее,
Моё – в тебе, твоё – в груди моей.
Так как же быть могу тебя старее?
Так значит, что себя беречь – любить,
Не для себя, а для тебя стараться,
И сердце, что во мне твоё хранить,
Как мать дитя, от бед, что могут статься.
Но коль умру, назад не сможешь взять:
Не для того я брал, чтоб возвращать!

Как тот плохой актёр, один на сцене,
Со страха пред толпой забывший роль,
Как зверь свирепый, весь в безумной пене,
Чья мощь творит в его же сердце боль,
Так я молчал, робея, в миг доверья,
Забыв любовных формул ритуал,
Так на себя сильнее зол теперь я,
До боли сердце жжёт любви запал:
О, пусть мой взгляд заменит красноречье,
Немые знаки сердца повторив,
Моля любви и воздаяний вечных
Сильнее, чем язык, что так болтлив.
Услышать зов молчащего порой
Доступно лишь глазам Любви одной.

Мой пылкий взгляд в художника играл,
На сердца холст твой вид нанёс красиво,
В моей груди, как в раме, удержал:
Искусство живописца – перспектива.
Его увидеть нужно мастерство —
Найти, сей вид – правдив иль списан лживо,
В моей груди висит, и для того
Мне окна в грудь глазами б остеклила.
Сколь было благом превращенье глаз:
Мои твой вид писали б, а твои мне,
Как окна в грудь, где солнце каждый раз
Восторженно играло б на картине.
Но красит хитрый взгляд своё искусство —
Рисуя только вид, не видит чувства.

Пусть те, кто принял благосклонность звёзд,
Хвалятся блеском званий и наград,
Но я, чей путь фортуны был не прост,
Безвестный, постоянству больше рад.
Любимцев королей доволен вид,
Как тот цветок, что ловит солнца свет,
Но ужас смерти в той гордыне скрыт:
Вдруг – хмурый взгляд и славы больше нет.
Прославленный в боях, исторгнув стон,
Вдруг сдастся после тысячи побед,
И вычеркнут из книги чести он:
Забудут всё, весь труд за много лет.
Но счастлив тот, кто любит и любим.
И это есть и будет вместе с ним.

Ты – лорд Любви, моё ж вассала званье,
Твоею властью долг был скован мой,
Тебе в письме я это шлю посланье
Свидетельствовать долг – не разум свой.
Долг столь велик, что с ним мой разум бедный,
Как будто, гол, теряет остроту,
Но я надеюсь, что душой невредной,
Поняв, простишь мне мыслей наготу.
Когда звезда, что – светоч провиденья,
Во благо мне отмерит лучших дней,
Соткав любви нетвёрдой облаченье,
Чтоб быть достойным милости твоей,
Тогда явлюсь, чтоб о любви сказать
Так, что меня ты сможешь оправдать.

Уставший путник, я спешу в свой дом,
Ложусь в кровать, где ноги отдохнут,
Но сразу – в путешествии другом,
В работе ум, коль тела кончен труд.
Мечты из далека, где сна приют,
К тебе усердно направляют шаг,
Моим глазам закрыться не дают,
Вонзившим взор слепца в полночный мрак.
Моя душа вообразит затем
Твой призрак, словно дар глазам слепым,
Как бриллиант, сверкнувший в темноте,
Ночь сделав чудной, лик её – младым.
Вот так, уму в ночи, ногам в пути,
Всё, ради нас, покоя не найти.

Как мне вернуть судьбы счастливый ход,
Коль отстранён от блага – отдыхать?
Не снимет ночь дневного груза гнёт,
Своё взвалив, а день – ещё, опять.
И оба властелина, хоть – враги,
Жмут руки в договоре смять меня:
Один – трудом, другая – сном тоски,
И чем сильней, тем дальше от тебя.
В угоду дню мной был воспет твой свет,
Как благодать при сумраке небес.
И ночи тёмной льстив был мой ответ,
Мол, словно звёзд не счесть твоих чудес.
Но тщетно. Длится ряд печальных дней.
Ночами же тоска ещё сильней.

Когда забыт Фортуной и людьми,
Отверженный, я плачу между строк,
И тщетно в небо шлю мольбы свои,
И проклинаю свой нескладный рок,
Мечтая быть надеждою богат,
Красивым стать и завести друзей,
Искусства и науки знать уклад,
Постыдной доли не признав своей,
В презрении к себе почти сгорев,
Вдруг вспомню о тебе и вновь поёт
Душа, как жаворонок на заре,
Небесный гимн у солнечных ворот.
Столь ценный дар взамен твоей любви
Не в силах дать мне даже короли.