Уильям Моэм - Английский язык с У. С. Моэмом. На окраине империи. Рассказы

"They say that happy people have no history (говорят, что у счастливых людей нет истории), and certainly a happy love has none (и, конечно, нет ее у счастливой любви; none — никто, ничто; никакой ). They did nothing all day long (они ничего /не/ делали целыми днями) and yet the days seemed all too short (и, тем не менее, дни казались /им/ слишком короткими). The girl had a native name, but Red called her Sally (у девушки было какое-то местное имя, но Рыжий звал ее Салли). He picked up the easy language very quickly (он очень быстро научился этому несложному языку), and he used to lie on the mat for hours (и, бывало, лежал на циновке часами) while she chattered gaily to him (пока она весело рассказывала ему /что-то/; to chatter— болтать; щебетать ). He was a silent fellow (он был молчаливым парнем), and perhaps his mind was lethargic (а может быть, его ум был медлительным; lethargic— летаргический; вялый, апатичный ). He smoked incessantly the cigarettes (он беспрестанно курил сигареты) which she made him out of the native tobacco and pandanus leaf (которые она делала ему из местного табака и панданового листа), and he watched her while with deft fingers she made grass mats (и смотрел на нее, пока она /своими/ ловкими пальцами плела: «делала» циновки из травы). Often natives would come in (/к ним/, бывало, часто заходили туземцы) and tell long stories of the old days (и рассказывали длинные истории из прошлого: «старых дней») when the island was disturbed by tribal wars (когда этот остров будоражили войны между племенами; tribal— племенной ). Sometimes he would go fishing on the reef (иногда он, бывало, ходил рыбачить на риф), and bring home a basket full of coloured fish (и приносил домой корзину, полную разноцветных рыб). Sometimes at night he would go out with a lantern to catch lobster (иногда по ночам он, бывало, выходил с фонарем ловить омаров). There were plantains round the hut (вокруг хижины росли: «были» дикие бананы; plantain— банан овощной [съедобный, райский], тропическое растение семейства банановых с зеленоватыми крахмалистыми плодами, напоминающими бананы, которые всегда готовят перед употреблением в пищу ) and Sally would roast them for their frugal meal (и Салли, бывало, жарила их /на костре/ для их скромной трапезы). She knew how to make delicious messes from coconuts (она знала как приготовить: «сделать» очень вкусные блюда из кокосовых орехов), and the breadfruit tree by the side of the creek gave them its fruit (а хлебное дерево на берегу речки давало им свои плоды; side— сторона; край ). On feast-days they killed a little pig and cooked it on hot stones (по праздникам они закалывали поросенка и готовили его на раскаленных камнях; to kill— убивать;little— маленький;pig— свинья ).

lethargic [le`TRGIk], delicious [dI`lISqs], breadfruit [`bredfrHt]

"They say that happy people have no history, and certainly a happy love has none. They did nothing all day long and yet the days seemed all too short. The girl had a native name, but Red called her Sally. He picked up the easy language very quickly, and he used to lie on the mat for hours while she chattered gaily to him. He was a silent fellow, and perhaps his mind was lethargic. He smoked incessantly the cigarettes which she made him out of the native tobacco and pandanus leaf, and he watched her while with deft fingers she made grass mats. Often natives would come in and tell long stories of the old days when the island was disturbed by tribal wars. Sometimes he would go fishing on the reef, and bring home a basket full of coloured fish. Sometimes at night he would go out with a lantern to catch lobster. There were plantains round the hut and Sally would roast them for their frugal meal. She knew how to make delicious messes from coconuts, and the breadfruit tree by the side of the creek gave them its fruit. On feast-days they killed a little pig and cooked it on hot stones.

"They bathed together in the creek (они вместе купались в речке); and in the evening they went down to the lagoon (а вечером они спускались к лагуне) and paddled about in a dugout, with its great outrigger (и катались туда-сюда в челноке с его огромным стабилизатором; to paddle — грести; плыть в лодке, используя весла; outrigger — кусок дерева или бамбука в форме лодки, устанавливаемый параллельно корпусу лодки для придания устойчивости ). The sea was deep blue (море было темно-синим; deep — глубокий; насыщенный, темный ), wine-coloured at sundown (бордовым: «цвета /красного/ вина» на закате солнца), like the sea of Homeric Greece (словно море гомеровской Греции); but in the lagoon the colour had an infinite variety (но в лагуне /же/ этот цвет был бесконечно многообразен: «имел бесконечное многообразие»), aquamarine and amethyst and emerald (аквамариновый, аметистовый и изумрудный); and the setting sun turned it for a short moment to liquid gold (а заходящее солнце превращало его на короткое мгновение в жидкое золото). Then there was the colour of the coral (потом там был /еще/ цвет кораллов), brown (коричневых), white (белых), pink (розовых), red (красных), purple (фиолетовых); and the shapes it took were marvellous (и формы, /которые/ они принимали, были изумительны). It was like a magic garden (это было похоже на волшебный сад), and the hurrying fish were like butterflies (а спешащие /куда-то/ рыбки были словно бабочки). It strangely lacked reality (/все/ это было удивительно нереальным; to lack— испытывать недостаток;reality— реальность ). Among the coral were pools with a floor of white sand (между кораллов были небольшие пространства с дном, /покрытым/ белым песком) and here, where the water was dazzling clear (и здесь, где вода была изумительно чистой), it was very good to bathe (было очень хорошо купаться). Then, cool and happy (после, освеженные и счастливые; cool— прохладный, свежий ), they wandered back in the gloaming over the soft grass road to the creek (они брели назад в сумерках по /заросшей/ мягкой травой дороге к речке), walking hand in hand (шагая рука об руку), and now the mynah birds filled the coconut trees with their clamour (а в то время птицы майна наполняли кокосовые пальмы своими криками). And then the night, with that great sky shining with gold (а потом эта ночь с этим огромным небом, /как бы/ сиявшим золотом), that seemed to stretch more widely than the skies of Europe (которое, казалось, тянулось = было шире, чем небеса в Европе), and the soft airs that blew gently through the open hut (и этот теплый ветерок, который ласково продувал /их/ открытую хижину; air— воздух; атмосфера; легкий ветерок, дуновение ), the long night again was all too short (длинная ночь опять /же/ была слишком короткой). She was sixteen and he was barely twenty (ей было шестнадцать, а ему едва ли двадцать). The dawn crept in among the wooden pillars of the hut (рассвет проникал между деревянных столбов хижины; to creep— ползти; to creep in— просачиваться, постепенно появляться ) and looked at those lovely children sleeping in one another’s arms (и смотрел на тех прелестных детей, спящих в объятиях друг друга). The sun hid behind the great tattered leaves of the plantains (солнце пряталось за большими неровными листьями дикого банана; tattered— оборванный;tohide— прятаться ) so that it might not disturb them (чтобы оно не могло бы = так чтобы не потревожить их), and then, with playful malice (а потом шаловливо; playful— игривый, шаловливый;malice— злоба; злой умысел ), shot a golden ray (отправляло золотой лучик; to shoot— стрелять; бросать ), like the outstretched paw of a Persian cat (похожий на вытянутую лапку персидской кошки), on their faces (на их лица). They opened their sleepy eyes (они открывали свои сонные глаза) and they smiled to welcome another day (и улыбались приветственно новому дню; to welcome— приветствовать;another— другой; еще один ).

aquamarine ["xkwqmq`rJn], liquid [`lIkwId], butterfly [`bAtqflaI]

"They bathed together in the creek; and in the evening they went down to the lagoon and paddled about in a dug-out, with its great outrigger. The sea was deep blue, wine-coloured at sundown, like the sea of Homeric Greece; but in the lagoon the colour had an infinite variety, aquamarine and amethyst and emerald; and the setting sun turned it for a short moment to liquid gold. Then there was the colour of the coral, brown, white, pink, red, purple; and the shapes it took were marvellous. It was like a magic garden, and the hurrying fish were like butterflies. It strangely lacked reality. Among the coral were pools with a floor of white sand and here, where the water was dazzling clear, it was very good to bathe. Then, cool and happy, they wandered back in the gloaming over the soft grass road to the creek, walking hand in hand, and now the mynah birds filled the coconut trees with their clamour. And then the night, with that great sky shining with gold, that seemed to stretch more widely than the skies of Europe, and the soft airs that blew gently through the open hut, the long night again was all too short. She was sixteen and he was barely twenty. The dawn crept in among the wooden pillars of the hut and looked at those lovely children sleeping in one another’s arms. The sun hid behind the great tattered leaves of the plantains so that it might not disturb them, and then, with playful malice, shot a golden ray, like the outstretched paw of a Persian cat, on their faces. They opened their sleepy eyes and they smiled to welcome another day.