Илья Франк - Английский язык с У. С. Моэмом. Театр

Monday of the Sunday papers (была доставка: «прибытие» по понедельникам

воскресных газет).

excitement [Ik'saItmqnt] triumph ['traIqmf] tranquil ['trxNkwIl]

"Of course, we know that English actresses are not like French ones," Aunt Carrie

added kindly. "It's almost an understood thing for a French actress to have a lover."

"Dear, dear," said Julia.

Her life in London, with its excitements, its triumphs and its pains, began to seem

very far away. She found herself able soon to consider Tom and her feeling for him

with a tranquil mind. She realized that her vanity had been more wounded than her

heart. The days passed monotonously. Soon the only thing that recalled London to

her was the arrival on Monday of the Sunday papers.

She got a batch of them and spent the whole day reading them (она брала пачку

газет: «их» и проводила целый день, читая их). Then she was a trifle restless

(затем она бывала слегка обеспокоена). She walked on the ramparts (она гуляла

по крепостным валам) and looked at the islands that dotted the bay (и смотрела

на острова, что испещрили залив ; to dot — ставить точки, отмечать

пунктиром, усеивать ). The grey sky made her sick for the grey sky of England

(серое /пасмурное/ небо заставляло ее тосковать о сером небе Англии; to sick

for smth. — тосковать, томиться о чем-либо ). But by Tuesday morning (но

уже к утру вторника) she had sunk back once more into the calmness of the

provincial life (она возвращалась: «окуналась» снова: «еще раз» в спокойствие

провинциальной жизни; to sink (sank, sunk) — тонуть, опускаться, падать ).

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

673

She read a good deal (она много читала), novels, English and French (романы —

английские и французские), that she bought at the local bookshop (что она

купила в местном книжном магазине), and her favourite Verlaine (и своего

любимого Верлена). There was a tender melancholy in his verses (была некая

нежная меланхолия в его стихах) that seemed to fit the grey Breton town

(которая, как казалось, так подходила к серому бретонскому городу), the sad

old stone houses (печальным старым каменным домам) and the quietness of

those steep and tortuous streets (и тишине тех крутых и извилистых улиц).

calmness ['kQ:mnIs] provincial [prq'vInS(q)l] melancholy ['melqnk(q)lI]

tortuous ['tO:tSVqs]

She got a batch of them and spent the whole day reading them. Then she was a

trifle restless. She walked on the ramparts and looked at the islands that dotted the

bay. The grey sky made her sick for the grey sky of England. But by Tuesday

morning she had sunk back once more into the calmness of the provincial life. She

read a good deal, novels, English and French, that she bought at the local

bookshop, and her favourite Verlaine. There was a tender melancholy in his verses

that seemed to fit the grey Breton town, the sad old stone houses and the quietness

of those steep and tortuous streets.

The peaceful habits of the two old ladies (умиротворяющие привычки двух

старых дам; peaceful — мирный, тихий, спокойный ), the routine of their

uneventful existence (повседневный режим их тихого существования /не

богатого событиями/; (un)eventful — (не)отмеченный событиями, обычный )

and their quiet gossip (и их однообразные разговоры; quiet — тихий,

бесшумный ) excited her compassion (вызывали в ней сострадание). Nothing had

happened to them for years (ничего не случалось с ними долгие годы), nothing

now would ever happen to them till they died (теперь уже ничего и никогда не

случится с ними до самой их смерти: «до того, как они умрут»; ever — когда-

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

674

либо, всегда ), and then how little would their lives have signified (и, к тому же,

как мало их жизни значат; to signify — выражать, предвещать, быть

важным ). The strange thing was that they were content (странным: «странной

вещью» было то, что они были довольны). They knew neither malice nor envy

(они не знали ни злости, ни зависти). They had achieved the aloofness (им были

чужды: «они достигли отчужденности») from the common ties of men

(обычные узы человечества: «от обычных уз человека») that Julia felt in

herself (которые Джулия ощущала в себе) when she stood at the footlights

bowing to the applause of an enthusiastic audience (когда она стояла у рампы,

кланяясь аплодисментам восторженной: «полной энтузиазма» публики).

Sometimes she had thought (иногда она думала) that aloofness her most precious

possession (что отчужденность: «равнодушие» — это самое ее драгоценное

приобретение; to possess — владеть, possession — владение, обладание,

собственность ). In her it was born of pride (в ней она рождалась от гордости);

in them of humility (в них — от смиренности). In both cases it brought one

precious thing (в обоих случаях она приносила одну /и ту же/ драгоценность:

«драгоценное явление»), liberty of spirit (свободу духа); but with them it was

more secure (но у них она была более надежной; secure — спокойный,

уверенный, твердый ).

routine [ru:'ti:n] existence [Ig'zIst(q)ns] footlights ['fVtlaIts] precious ['preSqs]

The peaceful habits of the two old ladies, the routine of their uneventful existence

and their quiet gossip, excited her compassion. Nothing had happened to them for

years, nothing now would ever happen to them till they died, and then how little

would their lives have signified. The strange thing was that they were content.

They knew neither malice nor envy. They had achieved the aloofness from the

common ties of men that Julia felt in herself when she stood at the footlights

bowing to the applause of an enthusiastic audience. Sometimes she had thought

that aloofness her most precious possession. In her it was born of pride; in them of

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

675

humility. In both cases it brought one precious thing, liberty of spirit; but with

them it was more secure.

Michael wrote to her once a week (Майкл писал ей раз в неделю), brisk,

businesslike letters (живые, деловые письма) in which he told her what her

takings were at the Siddons (в которых он рассказывал ей, какая была /ее/

выручка в «Сиддонс-театре») and the preparations he was making for the next

production (и о тех приготовлениях, что он делал для следующей

постановки); but Charles Tamerley wrote to her every day (но Чарльз Тэмерли

писали ей каждый день). He told her the gossip of the town (он рассказывал ей

всю светскую хронику: «все сплетни» города), he talked in his charming,

cultivated way of the pictures he saw and the books he read (он рассказывал в

своей очаровательной, образованной манере о картинах, которые он видел и

о книгах, которые он прочитал). He was tenderly allusive and playfully erudite

(он был нежно символичен и игриво эрудирован; allusive — намекающий,

иносказательный, содержащий ссылку на что-либо ). He philosophized without

pedantry (он философствовал без педантичности). He told her that he adored

her (он говорил ей, что он преклоняется перед ней: «обожает ее»). They were

the most beautiful love-letters Julia had ever received (это были: «они были»

самые красивые любовные письма, которое Джулия когда-либо получала)

and for the sake of posterity (и, ради последующий поколений: «потомства»)

she made up her mind to keep them (она решила сохранить их). One day perhaps

someone would publish them (однажды, может случится так: «может быть»,

что кто-нибудь опубликует их) and people would go to the National Portrait

Gallery and look at her portrait (и люди пойдут в Национальную портретную

галерею и посмотрят на ее портрет), the one McEvoy had painted (тот самый,

что Мак-Эвой нарисовал), and sigh when they thought of the sad, romantic love-

story of which she had been the heroine (и вздохнут, когда они подумают о той

печальной, романтической истории любви, в которой она была главным

действующим лицом: «героиней»).

Мультиязыковой проект Ильи Франка www.franklang.ru

676

preparation ["prepq'reIS(q)n] cultivated ['kAltIveItId] philosophize [fI'lOsqfaIz]

Michael wrote to her once a week, brisk, businesslike letters in which he told her

what her takings were at the Siddons and the preparations he was making for the

next production; but Charles Tamerley wrote to her every day. He told her the

gossip of the town, he talked in his charming, cultivated way of the pictures he saw