Владимир Новиков - Новый словарь модных слов

В судьбе этого эпохального слова отразилась и эволюция печатного слова, и великая компьютерная революция конца прошлого века. Читаем у Даля: «Формат книги, размер, величина ее, обрез». Как пример приводится «обрез в осьмушку» (то есть в одну восьмую часть печатного листа). Пресловутая «осьмушка» (формат 60x90 1/8) и сегодня значится в выходных данных многих книг и альбомов, или, говоря по-современному, бумажных носителей информации.

Но вот пришли носители электронные, цифровые. Категория «формат» распространилась на аудио— и видеотексты, что вполне логично. Термин из полиграфического сделался общекультурным, он вобрал в себя и содержательные, и технические параметры. Формат газеты или журнала — это и логотип, и шрифт, и система рубрик, и стилистика материалов, и ориентация на определенный тип читателя. Возможные синонимы формата в этом смысле — концепция, образец, модель, парадигма, стиль, жанр.

Особенно привилось слово «формат» в практике радиовещания. И в этой же сфере началось настоящее восстание против дисциплинирующего термина. «Ненавижу слово «формат» — такую тему дискуссии объявило «Радио Мария» в городе Кирове. Откуда взялись подобные настроения? Четкая «форматность» не порок. Скажем, «Эхо Москвы» некогда открыло формат «интеллигентного радио» и в лучших передачах следует ему поныне.

Формат обеспечивает пишущим и говорящим выход именно к той аудитории, которая им нужна. Это не стандарт и не прокрустово ложе, это способ из хаоса выстроить гармонию, возможность выбраться из чужой колеи и нащупать свою дорожку. Конечно, всегда найдутся любители бездумно щегольнуть модным словечком. Некоторые вузы важно извещают, что у них имеется «дневной формат» и «вечерний формат» обучения. Это уже какое-то бюрократическое пижонство: ведь в данном случае вполне можно было обойтись привычным словом «форма».

Вспомним старика Аристотеля, разработавшего учение о форме и материи. Творчески развивая античную философию, мы сегодня можем сказать: для того, чтобы осуществить идею, ее сначала надо как следует отформатировать.

Как все модные вещицы, это слово зачастую используется бестолково, бездумно. В своем изначальном греческом облике оно встречается в Новом Завете, означая «милость» и «божий дар». А позднейшая народная мудрость, как известно, рекомендует не путать божий дар с яичницей. Умение произвести впечатление, убедить в своей правоте, повести за собой толпу — это не всегда добродетель. Весь вопрос, для чего пользуется харизматическая личность своей психологической незаурядностью (а иногда — просто ненормальностью).

«Какого современного политического деятеля вы цените?» — спрашивают на собеседовании у юноши, поступающего на журфак. Он произносит имя одного манипулятора и фигляра, всем известного и никем не уважаемого. «Почему?» — «У него есть харизма». Немудрено, что при ответе на следующий вопрос он образцом исторической личности называет Сталина. Вот что происходит, когда неразумному дитяти в руки попадает такая опасная игрушка, как слово «харизма». Может быть, это дар не божий, а дьявольский?

У нашей страны невеселый исторический опыт. То у руля оказывались беспомощно-пассивные маразматики, то не в меру ретивые харизматики, готовые жертвовать миллионами жизней. Покупаться на харизму нам уже нельзя. Да и само слово для русского уха не очень приятное. Кому-то в нем слышится «харя» («харизмой не вышел» — шутят про одного партийного лидера), кому-то жутковатое эхо лозунгов типа «Под знаменем марксизма — к победе коммунизма!» И вообще: в начале ведь было не слово, а дело, как резонно заметил персонаж по фамилии Фауст. Будут благие дела — слова для их называния найдутся.

У этого слова есть очень конкретное буквальное значение. И все попытки придать ему переносный, метафорический смысл сбивают нас с толку, уводят в сторону от истины. «Система государственного надзора за печатью и средствами массовой информации» — читаем статью «Цензура» в словаре Ожегова, и важнейшее слово здесь — «государственный». Цензуру может осуществлять только власть, частным лицам эта функция недоступна.

Потому крайне наивно звучит такое заявление одной телеведущей: «Цензура нужна. Я в своей программе прибегаю к цензуре и не допускаю, например, хамства». Конечно, с хамством надо бороться, и порой приходится «фильтровать базар», но при чем здесь цензура? Если ваш мальчик получил двойку и вы его за это не пустили в кино, не станете же вы говорить: «Я устроила сыну террор и взяла его в заложники»!

Коротка человеческая память, и мы почти забыли, какой была цензура в нашем отечестве. Существуя под видом «охраны государственных тайн в печати», она успешно скрывала все, в том числе и самый факт своего существования. Откроем знаменитый «Толковый словарь» Д.Н. Ушакова, выходивший в 1935–1940 годах. Там слово «цензура» сопровождается пометой «устар., загр.», то есть у нас это понятие устарелое, а если где и существует цензура, то исключительно за границей.

Советские цензоры работали увлеченно, творчески, глубоко вникая в вопросы, далекие от политики. Вот одна легендарная история, связанная как раз со словарем Ушакова. За абсолютную подлинность не ручаюсь, но, как говорится: Se поп é vero, é ben trovato (во времена Достоевского сим итальянским выражением свободно оперировал даже Фердыщенко, а сейчас на всякий случай переведу: «если это и не правда, то хорошо придумано»).

Ушакову приходилось работать с цензором в таком плотном контакте, что они даже начали дружить домами. И вот сидят они как-то дома у цензора, чаек попивают, просматривая гранки. Вдруг ответственный товарищ нахмурился и говорит: «Тут у вас слово «любовница». Придется его снять, потому что в нашей стране любовниц не бывает». Ушаков, однако, не растерялся и спрашивает: «А кто же нам только что чай подавал? Кем тогда, простите, вам Нина приходится?» Крыть цензору было нечем, и злополучное слово в тексте уцелело. С формулировкой «женщина, которая находится в половой связи с мужчиной, но не состоит с ним в браке» и с пометой «устар. неодобрит.». Дескать, с этим делом мы покончили давно и вообще — не одобряем.

Когда кто-нибудь в очередной раз примется долдонить, что, мол, нужна «нравственная цензура», — расскажите ему эту историю.

Первичное значение этого жаргонного словечка — наркотик кустарного производства и низкого качества. В переносном же смысле — обман, подделка, вообще что-то плохое. В смысле происхождения «шняга» претендует то на связь с древнееврейским «шене-ях» (мелкий товар), то на родство с немецким Schnickschnack (ерунда, чепуха). Обе версии подозрительны.