Леонид Кременцов - Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие

Павел Иванович родился в бедной помещичьей семье, владевшей всего одним крепостным. О матери его не упоминается, а отец, когда пришло время Павлуше покинуть родительский дом, напутствовал его следующими словами: «…учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай начальнику, то, хоть и в науке не успеешь и таланту Бог не дал, всё пойдёшь в ход и всех опередишь. С товарищами не водись… а больше всего береги и копи копейку, эта вещь надежнее всего на свете… Всё сделаешь и всё прошибёшь на свете копейкой». Чичиков принял к руководству наставления отца и проявил редкую изобретательность и изворотливость в добывании денег. Чего только стоит таможенная операция с перегоном через границу стада баранов с двойной шкурой, под которой пряталась контрабанда. Очень разбогател Павел Иванович: «Но в нём не было привязанности собственно к деньгам для денег, им не владели скряжничество и скупость. Нет, не они двигали им, ему мерещилась впереди жизнь во всех довольствах, со всякими достатками, экипажи, дом, отлично устроенный, вкусные обеды, вот что беспрерывно носилось в голове его».

В город NN Чичиков приехал с хорошо продуманной целью. После того как он в очередной раз «пострадал за правду», Павел Иванович задумал новую операцию. Он собирался объехать окрестных помещиков и скупить у них мёртвые души. В России существовал порядок, в соответствии с которым помещик должен был уплачивать налог за каждого принадлежащего ему крестьянина. Количество крестьян устанавливалось переписью, которая называлась ревизская сказка. Но переписи проводились редко. В перерыве между ними крестьяне, случалось, умирали. Но это не освобождало помещика от уплаты налога до очередной ревизской сказки. Поэтому Чичиков представал перед таким помещиком истинным благодетелем, освобождавшим его от обременительных и ненужных расходов. Скупая по дешёвке, а где и получая даром документы на умерших крестьян (только Собакевичу могла придти в голову мысль ещё и нажиться на этой операции да Коробочка боялась продешевить), Чичиков становился владетелем купленных крепостных. Далее он мог использовать два варианта. Во-первых, заложить бумаги в ломбард, крепостная душа стоила около двухсот рублей, и солидно разбогатеть.

Во-вторых, продолжить операцию следующим образом. В это время Россия осваивала новые земли на юге страны, и правительство поощряло помещиков, которые переселялись туда вместе со своими крепостными. Чичиков всем рассказывал, что он купил крестьян «на вывод», и получил прозвище – «херсонский помещик».

Нраву Павел Иванович был самого обходительного: «О чём бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его…» Далее на целой странице Гоголь со свойственной ему обстоятельностью описывает возможный предмет беседы и светскую ловкость своего героя. Чичиков возил с собой два куска мыла, французского и английского, тщательно следил за чистотой тела и костюмы носил самые изысканные – брусничного цвета с искрой и наваринского дыму с пламенем. Естественно, что в кратчайшие сроки город и его окрестности были буквально очарованы Павлом Ивановичем. Операция его протекала без сучка и задоринки. И если бы не эта досадная случайность! Из города пришлось буквально спасаться.

Эту историю с покупкой мёртвых душ Гоголю рассказал Пушкин. Впрочем, он и сам знал об аналогичной проделке некоего соседа по имению его матери. Так что сюжет поэмы исполнял чисто композиционные функции. Надо сказать, что в пору знакомства с Пушкиным, тот увлекался творениями Данте и вынашивал замысел произведения в традициях итальянского писателя, успев написать два стихотворения: «В начале жизни школу помню я…» и «И дале мы пошли». Вполне возможно, что, говоря о замысле, подаренном Пушкиным, Гоголь имел в виду не историю с мёртвыми душами, а замысел произведения, связанного с Данте.

О параллелях в «Божественной комедии» и в «Мёртвых душах» сказано уже немало. Ограничимся только созвучиями имен. «Мёртвые души» были написаны в основном в Италии, что могло быть дополнительным стимулом использования итальянской ауры. Фамилия «Чичиков», например, явно созвучна итальянскому «чичероне» – проводник, провожающий. Чичиков, действительно, сопровождает читателя в путешествии по окрестностям города. Созвучны имена Манилова и Миноса, одного из персонажей дантовского ада. Но здесь, как и в последующих случаях, дело уже не только в созвучиях: Собакевича и Цербера, Плюшкина и Плутоса, Ноздрева и Ардженти, Коробочки и Катона. Обитатели ада у Данте как бы предрекают возможную судьбу гоголевских персонажей.

Оригинальна трактовка «Повести о капитане Копейкине», где изображено лицемерие и бездушие высокопоставленных петербургских чиновников. Это тем более интересно, что Гоголь очень дорожил этой повестью, и, когда возникли трудности с прохождением её через цензуру, он писал своему нежинскому приятелю Н.Я. Прокоповичу: «Выбросили у меня целый эпизод Копейкина, для меня очень нужный, более даже, нежели думают они… Без Копейкина я не могу и подумать выпустить рукописи… Скажи, что я молю отстаивать во что бы то ни было».

Здесь важно вспомнить убеждение Белинского: «“Мёртвые души” не раскрываются вполне с первого чтения даже для людей мыслящих; читая их во второй раз, точно читаешь новое никогда не виданное произведение. “Мертвые души” требуют изучения».

Как известно, Гоголь предполагал, что из всех персонажей первого тома перейдут во второй, т. е. встанут на путь духовного возрождения, только два лица – Чичиков и Плюшкин.

При внимательном чтении обнаруживается, что на всем протяжении разговора о Чичикове писателем расставлены некие незаметные вехи, позволяющие надеяться, что судьба его не безнадёжна. Его имя ассоциируется с библейской историей о Павле и Савле. Павел Иванович не чужд чувства прекрасного. На него производит большое впечатление красота губернаторской дочки. Его сокровенные мечты о будущем доме полны идиллических представлений о порядке и благоденствии. Он следит за чистотой своего тела и аккуратностью одежды.

Известное недоумение вызывает вторая фигура. Кажется, что нет предела низости и скупости Плюшкина – этой «прорехи на человечестве»: «и до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться!»

О каком возрождении, казалось бы, может идти здесь речь?! Но внимательное, медленное чтение позволяет разглядеть в Плюшкине те черты, которые оставляют надежду. О нём, как и о Чичикове, сообщаются некоторые биографические сведения: о его жизненном пути, о судьбе детей. На территории усадьбы Плюшкина расположены две церкви, чего не замечено было у других торговцев мёртвыми душами. После великолепного описания запущенного сада Плюшкина следует многозначительная сентенция автора: «…по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжёлые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности». Гоголь надеется: всё в воле Божией, и даже такая катастрофа, какая произошла с Плюшкиным, не исключает возможности духовного восстановления.