Маргарита Громова - Русская современная драматургия. Учебное пособие

Но с особенной тревогой этот мотив звучит в размышлениях о женской судьбе. Крайности, гримасы эмансипации сейчас вызывают общую тревогу. Пользуясь «классификацией», предложенной в произведениях искусства последних лет, «деловая женщина», конечно, нравственно возвышается над «сладкой женщиной», но явно проигрывает перед женщиной «странной» и «летающей», которая вне зависимости от регламентированных благ, комфорта, «золотой кареты» счастья, хочет просто любить и быть любимой. В поздних пьесах Арбузова не принимается «производственный фанатизм» женщины. Так, Маша Земцова («Жестокие игры») осуждается автором за то, что «не умеет дома быть», что она прежде всего геолог, а все остальное у нее потом, что материнство воспринимается как наказание, как плен: «Прыгаю, как дура в клетке… – страдает она. – В конце лета на Тужке вот-вот должны мы были нефтяной пласт пересечь… Так нет: отозвали мою поисковую, – сомнительным объявили участком. А там есть нефть! И это доказать мне надо… Выложить материал… Мне одной! А я с вами тут сижу лялякаюсь» (2, 387). «Ну ты зверь», – вырвется у Мишки в ответ на эту тираду. Маша переживет большое потрясение, прежде чем осознает свою неправоту, трагизм неполноты и обделенности своей жизни. В последних пьесах Арбузова, «Воспоминания», «Победительница» и «Виноватые», – все подчинено «женской» проблеме.

«Воспоминания» – типичная арбузовская пьеса. По словам режиссера-постановщика спектакля на Малой Бронной, А. Эфроса, «привлекательная и раздражающая одновременно, как почти всегда у него. На грани банальности, вычурно… Правда, в этой вычурности есть своя законченность и своя поэзия. К тому же – безусловная душевность». Опять камерная драма с неприхотливым сюжетом «ухода» мужа от жены, но поднимающая извечные проблемы любви и долга. Гимн любви вопреки довольно распространенному в наше время легкому, бездумному взгляду на отношения мужчины и женщины как отголоску «сексуальной революции» на Западе. Вера в любовь как спасение от бездуховности случайных связей. Пьеса о бесценном даре – отдавать себя другим.

Астроном-профессор Владимир Турковский, талантливый ученый, весь погруженный в свое звездное небо, рассеянный чудак, после двадцати лет жизни с Любовью Георгиевной, врачом, спасшей ему жизнь, «собравшей его буквально по частям», он, «ее творение», признается, что полюбил другую и готов к уходу из налаженного комфортабельного мира в комнату в обшей квартире к женщине с двумя детьми, двумя «невоспитанными девочками», лишь бы Люба отпустила его. То есть он готов и остаться, если (по крайней мере, он так говорит) Люба потребует этого. Вся пьеса – по существу о драматической борьбе в душе героини на протяжении нескольких часов ее жизни, которые ей отпущены на раздумья. Тем более сложно разобраться в себе, когда она наталкивается на различное отношение к сложившейся ситуации ее близких. И прежде всего дочери Киры, студентки-социолога. Кира не хочет верить, что поступком отца руководит любовь. «При чем тут любовь? Ведь ее нет в современном мире». «…Наступила славная эпоха НТР, – горько бросает она отцу, – отравливаются воды, вымирают звери, пропадают травы, обезличивается человек, оскудевает лес… И вслед за этим ты поспешно оставляешь нас. Все закономерно. Звенья одной цепи – даже то, что ты изменил нам. Напалм сжигает не только хижины – и любовь, пугаясь, торопливо покидает мир…» (2, 440). «Не забавно ли, – с горечью замечает она, – в жизни никто любить не умеет, не хочет, вернее, а в кино на любовь взглянуть бегут, толпятся у касс. Все-таки экзотика для современного человека» (2, 436). Еще дальше в скептицизме, граничащем с цинизмом, в рассуждениях о любви заходит Денис, двоюродный брат Турковского, 27-летний человек без определенных занятий, озлобленный на весь мир. В разговоре со своей очередной партнершей по «жестоким играм», Асенькой, он бросает: «Любила? Не смеши, Асенька, это уж из области легенд. После Джульетты и Ромео не слыхать что-то. Народ иным занят… Престижный брак? Не банально ли в наш век? Себя ведь и иначе прикончить можно» (2, 445). Однако если молодежь с присушим ей максимализмом не принимает случившееся всерьез, для Любови Георгиевны «уход» мужа – глубокая травма, драма жизни. Вся вторая часть пьесы – трагедия утраченной любви, а с нею – счастья. «Наверное, мне надо было удержать его от этой нищенской, беспризорной жизни, которая его ждет, – говорит она дочери. – Надо было. Но вот что забавно – в этом безрассудном Володином поступке есть нечто возвышающее его в моих глазах. Отчаянно больно – но это так» (2, 453–454).

Пьеса «Воспоминание» – один из вариантов любимой арбузовской темы. «У меня, – говорил драматург, – о чем бы ни шла речь в пьесе, каких бы профессий люди в ней ни действовали, какие бы конфликты рабочего порядка ни возникали, любовь является определителем душевного состояния человека. Мне кажется, что без любви человек в мире живет вхолостую. Любовь может быть несчастливой, но даже несчастная любовь более благо, нежели пустое, мертвое пространство вокруг человека» [55].

Сила любви помогла преодолеть героине тяжесть утраты, удержаться от ревнивого, а потому и несправедливого сопоставления себя с Женечкой, которая при первом взгляде явно проигрывает. Любе достало мудрости не выяснять, за что Владимир полюбил Женечку. ибо испокон веку известно, что на этот вопрос не существует ответа, который можно было бы «сформулировать» ясно, четко, однозначно. «Нет, нет, я допускаю эту мысль – человек способен любить не один раз в жизни… Ведь если он душевно богат, он может одарить этим и вновь встреченного… Конечно, я могла, могла его заставить не покидать дом… Но ведь он мое творение! Я вернула ему жизнь не для того, чтоб он стал несвободен. Я родила его для счастья, и не мне его разрушать» (2, 478–479). Случайно став свидетелем такого благородства и самоотверженности в любви, «доверенным» страданий Любы, Денис впервые в жизни столкнулся с тем. во что не верил. И это его потрясло, перевернуло все его представления о мире, о жизни. Это потрясение спасает его от неминуемого падения в пропасть, к которому он стремительно шел, совершая по пути много бессмысленно жестокого. «Ты научила меня… Отдавать, – скажет он Любе на прощание, а Кире посоветует: И ты прости отца – ведь он любит. Я не верил в это, думал, все пустяки, сказочки… А он так любит, ты сама видела. Прости ему, девочка» (2. 474).

Константин Гусятников предпочел блистательной красавице Юлии («В этом милом старом доме») близорукую, немножко нелепую, маленькую Нину Бегак. Владимир Турковский уходит от «лучшей женщины на свете» Любы к неприметной Жене, библиотекарше обсерватории, человеку пока «на самых маленьких ролях» («Воспоминания»). Уходит профессор Генрих Антонович («Победительница») от жены к простой «обольстительной», «бестолковой женщине», «растрепе-хохотушке» и счастливо живет с ней в Ленинграде. Все это различные варианты несложившейся личной жизни, которые исследует драматург, чтобы попытаться ответить на вопрос «почему?» И всякий раз писатель утверждает мысль о необходимости оберегать как огромную ценность то, что предназначено женщине от века: быть хранительницей семейного очага и матерью. Самое высшее и сложное искусство – быть женщиной в наш стремительный, «деловой» век, который требует от нее деловитости, и умения быть на уровне быстро бегущей современной жизни, и при этом оставаться слабой, нежной, хрупкой, быть самобытной личностью – и исподволь, ненавязчиво и незаметно приносить себя в жертву интересам дома, семьи, любимого человека.