Александр Хроленко - Теория языка: учебное пособие

Видимо, решение проблемы не может быть однозначным. Самое понимание слова прогресс весьма относительно. Вспомним парадоксальный вопрос биологов, совершеннее ли человек пчелы или розы. «В отличие от общего движения в истории процесс развития языков, как и процесс развития культуры, – это не только процесс всевозможных изменений, но и процесс укрепления прошлого состояния различных языков. Здесь новое обычно опирается на старое и вместе с тем обогащает это старое» [Будагов 1977: 5].

Одновременное сосуществование нового и старого – характерное свойство сложных систем. Математики доказали, что в некоторых пространственных точках тепловых структур процессы идут так, как они шли во всём объёме системы в прошлом, а в некоторых – так, как им ещё только предстоит протекать в будущем по всей структуре. В то же время все эти участки существуют в настоящем [Знание – сила. 1988. № 11: 40]. Языку присуще «регрессивное восстановление», обеспечивающее устойчивость языка [Бахтин 1992: 56–58].

Расширение и усложнение общественных функций языка безусловно прогрессивно, поскольку каждый язык стремится к более «полному общему и частному соответствию мира слов миру понятий» [Крушевский 1883: 149]. Изменение языковой структуры, поскольку она удовлетворяет функциональной, целевой нагрузке, относительно прогрессивно. Изменения в лингвотехнике едва ли можно квалифицировать как прогресс или регресс. Сами эти понятия диалектичны и относительны. Прогресс может означать и усложнение, и упрощение. Прогресс знает и структурное равновесие: упрощение одной подсистемы ведёт к усложнению другой, с ней связанной. «По мере развития языков и с общим прогрессом мысли, столь тесно связанным с усовершенствованием языка, внешняя, звуковая форма слов (то есть процессы их артикуляции и звуковые эффекты) упрощается', напротив, синтаксическая сторона и с нею тесно связанные морфологические категории усложняются, обогащаются » [Овсянико-Куликовский 1989: 76]. Признаком большего совершенства языка считают всё большую формальность, отвлечённость грамматических форм. «В этом смысле грамматическая форма новых языков (немецкого, французского, английского) гораздо формальнее, то есть совершеннее, чем грамматические формы древних языков, которая вращалась очень близко к порогу сознания и легко проникала в содержание слов, определяя их материальный смысл. Древние мыслили многие понятия по внушению грамматической формы» [Овсянико-Куликовский 1989: 75–76]. Логичен вывод о том, что нужно говорить не о «развитии», а о «движении» языка. Второе понятие шире и включает в себя все динамические процессы в функционировании, структуре и языковой технике речевой деятельности.

Каждый конкретный язык в своём движении вроде бы свободен в выборе альтернатив, однако лингвисты отмечают удивительное единодушие языков в выборе своего пути. А. Мейе писал о том, что языки в основном развиваются в одном общем направлении.

Удивительное сходство конечных результатов в изменении различных, в том числе и неродственных языков привело некоторых учёных к мысли о том, что языки развиваются по законам эволюции в духе Ч. Дарвина. Замечено, что языки эволюционируют путём замены определенных своих признаков другими – эквивалентными им, но усваиваемыми в более раннем возрасте. Эволюция в языке – это сдвиг по направлению к более выгодным альтернативам, что является типично дарвиновским процессом. Конечно, на этот процесс наслаиваются факторы социальной жизни, но они, играя определенную роль в тот или иной период, «не противоречат теории языковой эволюции» [Бичакджан 1993: 132].

Проведение активной языковой политики, прогнозирование языковых процессов неизбежно ставит вопрос, возможно ли сознательное регулирование языковых процессов и насколько эффективным оно может быть.

К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» писали: «Само собой разумеется, что в своё время индивиды целиком возьмут под свой контроль и этот продукт рода» [Маркс: 3: 427]. Многие лингвисты разделяют это мнение. «Если не человек существует для языка, а язык для человека, если человек имеет не только право, но и обязанность совершенствовать все свои орудия, то очевидно, что этому совершенствованию должно подлежать и столь важное и неизбежное орудие, каким является именно язык» [Бодуэн де Куртенэ 1963: 2: 151]. «Разве можно заботиться о чистоте какого бы то ни было языка, не допуская вмешательства свободной воли человека в его чисто естественное развитие?» [Бодуэн де Куртенэ 1963: 1: 40]. Л.П. Якубинский говорило необходимости создания специальной дисциплины, занимающейся активной организацией целесообразной речи. «Технология речи – вот то, что должно родить из себя современное научное языкознание, что заставляет его родить действительность» [Якубинский 1924: 71–72].

Мысль о возможности активного вторжения человека в область языка разделяется и зарубежными учёными: «Чем больше прогрессирует и облагораживается цивилизация, тем больше подвергается язык обработке и обдуманным изменениям» [Балли 1955: 395].

Известные науке факты свидетельствуют, что субъективные факторы в развитии языка весьма существенны и что нет оснований абсолютизировать относительную самостоятельность языковой системы. Сознательное воздействие на ход языковой эволюции становится реальным с созданием письменности и усиливается к началу эпохи капитализма. В 1539 г. король Франциск I особым указом утвердил диалект провинции Иль-де-Франс в качестве единого государственного языка Франции, и этот факт самым существенным образом повлиял на дальнейшее развитие французского языка. Мартин Лютер не только реформировал религию, но и преобразовал немецкий язык, сделав его языком богослужения. Всем известна роль реформ Петра Великого в истории русского языка. Многозначителен тот факт, что эстонский просветитель и учёный Й. Аавик за три десятилетия создал и ввёл в родной язык несколько сот искусственных корней, которые, прижившись, в свою очередь послужили основой для образования новых слов.

Учреждение национальных академий, в том числе и Академии Российской, преследовало прежде всего цель нормализации языка как средства научного познания. В уставе Академии Российской говорилось, что она «долженствует иметь своим предметом вычищение и обогащение российского языка, общее установление употребления слов оного, свойственное оному витийство и стихотворение».

Велика роль крупных писателей и поэтов в становлении и развитии литературных языков. Итальянский литературный язык как высшая форма национального языка своим возникновением обязан Данте, невозможно представить начало современного русского литературного языка без А.С. Пушкина, украинского – без Т.Г. Шевченко, польского – без A. Мицкевича, сербского – без В. Караджича и т. д. «Чрезвычайно ограниченная среда творцов культуры и инженерно-технической интеллигенции, вводящих феноменальное количество слов узкого значения, остаётся главным источником развития языка» [Моль 1973: 247]. Естественность, бытность, разумность, сущее, подлежащее, Провидение, искусство, стихия, внимание – эти слова ввёл в русский язык B. Тредиаковский. Список авторов русских слов можно продолжить: М. Ломоносов (нелепость, тленность), А. Радищев (раздражитель, беззащитность, совокупность, мощность), Г. Державин (изнеженность, скоротечность, хлопотливость), Н. Карамзин (добросовестность, неловкость, несоразмерность),№. Гончаров (обломовщина), А. Толстой (непротивление).