Борис Унбегаун - Русские фамилии

См. об этом: Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич …, с. 283—285. А. А. Барсов специально отмечает в своей «Российской грамматике» (1783—1788 гг.), что отчество на ‑ич «в случае блискаго знакомства либо неуважения лица иногда сокращается исключением слогов ов и ев из средины … как на пр.: Алексеевичь , Алексеичь …»; при этом делается оговорка: «Выключается древнее Всеволодичь , которое столько же почтенно, как полное Всеволодовичь », в отличие от сокращенной формы Всеволодычь ( Барсов А. А. Указ. соч., с. 492—493). Итак, формы, оканчивающиеся на ‑ич , но не имеющие форманта ‑ов / ‑ев или ин , в принципе воспринимаются как непочтительные.

Формы на ‑ич без наращения ‑ов / ‑ев , ‑ин могут быть архаизмами (ср., например: княжич , боярич ; отчич , дедич ; вятич , радимич , и т. п.); суффикс ‑ич может присоединяться при этом как к древней форме притяжательного прилагательного, так и непосредственно к основе существительного (см.: Соловьев А. В. Русичи и русовичи. — В кн.: Слово о полку Игореве — памятник XII века. М.—Л., 1962; Якобсон Р. О. О морфологическом составе древнерусских отчеств. — In: Roman Jakobson . Selected Writings, vol. IV. Hague—Paris, 1966; Фролова С. В. Древнерусские отчества на ‑ичь в словообразовательном отношении. — В кн.: Семантические и словообразовательные отношения в лексике русского языка. Куйбышев, 1981). Существенно, однако, что в эпоху, когда происходило становление русских фамилий, модель такого рода уже не была продуктивной; архаические формы на ‑ич без наращения ‑ов / ‑ев , ‑ин представлены в это время, как правило, лишь в именах нарицательных и только в отдельных случаях в собственных именах (как, например, в форме Всеволодич , которую рассматривает А. А. Барсов). Ломоносов замечаете материалах к «Российской грамматике», что отчества на ‑вич «происходят только от имен собственных; нарицательныя оных лишаются, кроме: царь , царевичь , царевна ; король , королевичь , королевна ; … поп , поповичь , поповна » ( Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. VII. М.—Л., 1952, с. 651; ср. также: Барсов А. А. Указ. соч., с. 493); характерным образом при этом приводимые Ломоносовым слова функционируют на правах имен собственных.

См.: Б. О. Унбегаун. Отчества на ‑ич …, с. 282; Чичагов В. К. Указ. соч., с. 44, 53, 75. Исключение составляет, по-видимому, новгородско-псковская территория (ср. ниже).

Для отношения к прозвищам показательна запись писца на Евангелии 1531 г.: «…письмо грешного инока Исаака Бирева, по вине греховней многими именованиями по рекломь зовомь » ( Покровский Н. Н. Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971, с. 78); слово рекло означает здесь ‘прозвище’. Ср. также характерное предписание в одном азбуковнике XVII в.: «Ближняго не уничижи и не утесни: полуименем, паче же прозванием никого не называй » ( Миропольский С. Очерк истории церковно-приходской школы от первого ее возникновения на Руси до настоящего времени, вып. III. СПб., 1895, с. 108).

Впрочем, Ломоносов в материалах к «Российской грамматике» говорит о возможности образований такого рода: «Нарицательныя имена, которыя как прозвище мущинам даются и ради того за собственныя почитаться должны, производят отечественныя обоего рода [т. е. отчества мужского и женского рода]; однако значат оные больше презрение и употребляются в народном просторечии: Гудок , Гудкович , Гудковна » ( Ломоносов М. В. Цит. изд., с. 651): судя по контексту, отчества, образованные от прозвищ, приобретают презрительно-иронический смысл, т. е. здесь как раз обыгрывается тот диссонанс, о котором мы только что упоминали.

Совершенно так же потомков «царей» (т. е. ханов) Касимовских или Сибирских называли в Московской Руси «царевичами»; дети и внуки этих царевичей назывались также «царевичами» (см.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 164—165; Яблочков М. Указ. соч., с. 251—252). Таким образом, слово царевич имело двоякий смысл: оно означало либо сына царя (если подразумевался правящий, т. е московский царь), либо потомка царя (если имелся в виду «царь» как представитель правившей ранее династии, т. е. татарский хан).

По словам В. К. Чичагова, «форма отчества отца в именовании не прибавляла чести», т. е. оказывалась нерелевантной ( Чичагов В. К. Указ. соч., с. 53).

Характерно, что гетману Богдану Хмельницкому московские приказные не раз указывали, что он «непристойно величается» отчеством на ‑ич (см. Карнович Е. П. Указ. соч., с. 33). Напротив, печатник Иван Федоров, оказавшись в Юго-Западной Руси, начинает именовать себя «Иван Федорович» (см., например: Лукомский Г. К. К вопросу о родопроисхождении Ивана Федорова. — В кн.: Иван Федоров первопечатник. М.—Л., 1935, с. 168).

Любопытно, что если фамилии на ‑ski (-cki, ‑dzki) считались в Польше шляхетскими (см. выше, с. 340, прим. 2), то фамилии на ‑wicz воспринимались как мещанские (хотя иногда их носила и шляхта, особенно в белорусско-украинских землях). Вместе с тем, и они пользовались определенным престижем, и мы знаем случаи нарочитого оформления фамилии с помощью данного суффикса (когда, например, Stańczuk превращается в Stańkiewicz, Doroszczuk — в Doroszkiewicz и т. п.). См.: Bystroń J. St. Op. cit., s. 130—132.

См.: Bæcklund A. Personal Names in Medieval Velikij Novgorod. Stockholm, 1959, p. 51; Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич …, с. 281. Формы на ‑ич достаточно часто встречаются и в новгородских берестяных грамотах (а именно в грамотах №№15, 51, 94, 98, 119, 132, 138, 157, 158, 219, 238, 262, 278, 301, 306, 308, 310, 311, 313, 320, 352, 362, 369, 381, 464, 519, ср. также тверскую грамоту №510 и свинцовую грамоту — см.: Зализняк А. А. Словоуказатель к берестяным грамотам. — В кн.: Янин В. Л. , Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте. М., 1986, с. 260—306). В двинских грамотах XV в. (которые ближайшим образом связаны, по-видимому, с новгородской культурной традицией) таким образом могут называться даже смерды — правда, отчество на ‑ич сочетается в этом случае с уменьшительной формой имени, что едва ли случайно: «у Родкы [Родиона] да у Онашькы [Анании] … у Григорьевичев» (см.: Шахматов А. А. Исследование о двинских грамотах XV в. СПб., 1903, с. 53, №33).

Отметим, что отчества на ‑ич в древнерусских текстах могут употребляться самостоятельно, т. е. без сопутствующего личного имени (см.: Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. — «Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества», т. VI. СПб., 1903, с. 82—83). Это явление широко представлено в новгородских берестяных грамотах. Такого рода употребление, как известно, сохраняется до сего дня: отчество в подобных случаях выступает на правах личного имени. По определению В. И. Даля, такое употребление выражает «среднюю степень почета» (см.: Даль В. Толковый словарь…, т. II. СПб.—М., 1881, с. 724; хорошей иллюстрацией в этом плане может служить, например, речь лакеев в «Двойнике» Ф. М. Достоевского: «А вы дурак, Алексеич. Ступайте в комнаты, а сюда пришлите подлеца Семеныча» и т. п. — Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30‑ти тт., т. I. Л., 1972, с. 126). А. С. Шишков упоминает в своих записках о случае, когда в Германии встречали императрицу Елизавету Алексеевну (супругу Александра I) приветственными возгласами «Ура Алексеевна! Виват Алексеевна!»; Шишков замечает в этой связи: «Они думали подделаться этим под русский язык, потому что у нас отечественное имя в употреблении; но того не могли знать, что без приложения к нему собственного имени оно дико, и только о простых и пожилых женщинах говорится » (см.: Шишков А. С. Записки, мнения и переписка, т. I. Berlin, 1870, с. 295, примеч. 1).