Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Телевизор помогал отвлечься — ограничений в программах, доступных для просмотра, не было. Джон обожал смотреть «Улицу Коронации» и «Жителей Ист-Энда», а Клайву было все равно: ему было достаточно просто слушать телевизор и периодически бросать взгляд на экран. Я предпочитал программы о природе, особенно те, что вел Дэвид Аттенборо. Обычно они шли по утрам. Нам нравилось смотреть новости, потому что газеты было сложно достать. Периодически к телевизору тянулась чья-нибудь рука, нажимала на кнопку и переключала программу.

Вечерами я писал письма и делал заметки для этой книги.

Мне всегда было очень тяжело вспоминать о первых порах пребывания в тюрьме и трудных временах, которые пришлось пережить.

Поскольку в камере был всего один стол и стул, мы занимали их по очереди: моим сокамерникам тоже нужно было писать письма и заполнять анкеты. Но они хотя бы могли делать это, сидя на постели, я же был вынужден взбираться на второй ярус, и с такой высоты писать письма на столе было невозможно.

В туалет мы ходили по очереди. Я понял, что хороший способ уменьшить неприятный запах — смывать кал, как только он окажется в унитазе. К сожалению, сокамерники не понимали этого или просто не хотели утруждаться. Профессия колоректального хирурга, как оказалось, дала неожиданное преимущество: поскольку я работал с человеческими экскрементами, запах не очень меня напрягал. Хотя бы один из нас по вечерам стирал нижнее белье, но веревок для сушки одежды в камере не было, поэтому мы клали мокрые вещи на большой радиатор на дальней стене камеры. В настолько ограниченном пространстве двигательную активность приходилось сводить к минимуму, и я был удивлен, что тромбоз глубоких вен еще не распространился. Чаще всего он возникает у людей, оказавшихся в замкнутом пространстве и не имеющих возможности активно двигаться, поэтому его называют «синдром экономкласса».

Мы вместе смотрели десятичасовые новости, причем неважно, на каком канале. Однажды показали репортаж о заключенном, сбежавшем из тюрьмы категории «Д». Джон сказал: «Я знаю его. Мы вместе сидели в Вэйлендсе три года назад. Ему нельзя было выходить из тюрьмы, потому что его поджидала банда наркоторговцев. Если бы его выпустили, они убили бы его. Он регулярно сбегал, и полиция ловила его всегда в одном и том же месте: у него дома. Каждый раз, возвращая в тюрьму, ему продлевают срок».

Уже на второй вечер в тюрьме я понял, насколько здесь все однообразно.

Мы все сходили в туалет около 23:00, почистили зубы и легли спать. Меня ждала еще одна беспокойная и шумная ночь. Залезать на второй ярус кровати было утомительно: приходилось сначала вставать на стул, затем ставить ногу на лестницу, пытаясь при этом не упасть. Пока кровать скрипела и тряслась, мои сокамерники старались сидеть как можно спокойнее. Я же завершал все свои дела, прежде чем забраться наверх, чтобы не пришлось снова спускаться.

Я был рад, что не страдал артритом и заболеваниями легких, и сочувствовал многим больным заключенным в викторианских тюрьмах без лифтов, с узкими длинными коридорами, без возможности пробраться к камерам. Я нашел старую библиотечную книгу и взял ее с собой в кровать. Заснуть можно было только после того, как кто-то из сокамерников решал выключить свет. Приходилось мириться и с тем, что вся кровать ходила ходуном, когда сосед с нижнего яруса ворочался. Еще Клайв громко храпел, и для Джона это было настолько невыносимо, что иногда тот спал головой к телевизору, работавшему всю ночь.

Я проснулся в три часа ночи от того, что кровать затряслась. Свет был выключен, но телевизор все еще работал, хотя оба сокамерника крепко спали. Я слез, выключил телевизор и снова забрался на кровать. Соседи не проснулись. Как только я заснул, меня разбудил громкий лай собаки.

Чтобы выжить в тюрьме, мне нужно было положить денег на телефонный счет для звонков близким, купить бумагу, ручку и конверты. Однажды утром я сходил на обучающее занятие (мне заплатили полтора фунта), а днем меня позвали на работу (еще полтора фунта). Заработанные деньги добавлялись к деньгам, снятым с личного счета (поскольку я был на начальном уровне в системе СЗП, мне было доступно только пять фунтов из 120, лежавших на счете), и моей пенсии. Все вместе составляло так называемые свободные деньги, которые позволялось тратить на этой неделе. Телефонные звонки я должен был оплачивать ими же. Мне запрещалось звонить до следующей среды, пока не пройдет восемь дней после заключения в тюрьму (не считая одного бесплатного звонка в первый вечер).

Я решил потратить десять фунтов стерлингов на телефонные звонки, почтовые марки первого класса, блокнот, ручку и конверты.

Марки, блокнот и конверты доставили в запечатанном прозрачном пакете в пятницу, на десятый день моего пребывания в тюрьме. На одиннадцатый день принесли новые бланки заказов из столовой, чтобы мы могли совершить покупки. Товары и чек можно было рассмотреть, не вскрывая запечатанный пакет. Это позволяло покупателю удостовериться, что ему доставили нужные товары и списали за них нужную сумму. Так было на протяжении всего моего пребывания в Белмарше: бланки раздавали по субботам, а товары доставляли только в следующую пятницу — иначе приобрести их было невозможно. Система была одинаковой во всех тюрьмах, где я был вынужден побывать, но бланки везде раздавали в разные дни. Разумеется, заказ нужно было делать вдумчиво, чтобы в течение недели быть обеспеченным всем необходимым. Мне следовало быть бережливым, чтобы не остаться без необходимых вещей до следующей доставки.

Я так подробно рассказываю о финансовой стороне жизни в тюрьме, чтобы рассеять популярный миф о том, что заключенным доступны огромные суммы денег, и в тюрьме они живут в роскоши.

Предметы, включенные в бланк заказа, отбирал начальник тюрьмы, который опирался на национальный перечень. Все товары должны были соответствовать важным стандартам.

Здоровье и безопасность. Товары, доступные для заказа, не могли быть использованы в качестве оружия. Большинство жидкостей были в пластиковых, а не стеклянных бутылках. Интересно, однако, что сардины и овощи были в металлических консервных банках, но открывалки для них — пластиковыми. Кроме того, не существовало никаких правил относительно того, куда следует девать открытые банки и крышки от них.

Пристойность. Непристойные материалы были под запретом.

Уместность. Алкоголь был запрещен. Религиозные заключенные могли приобретать необходимые им предметы вроде четок и мусульманских шапок. Сикхам позволялось носить хиджаб, все остальные головные уборы были под запретом.

Табачная продукция и зажигалки были разрешены, но факт, что последние могут использоваться для поджога, не смущал руководство тюрьмы.