Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Пока мы ждали, жалобы на качество медицинских услуг звучали все громче. Врачей называли бесчувственными, медсестер — высокомерными, а качество медицинской помощи — очень низким.

К заключенным не относились человечнее даже тогда, когда они испытывали настоящие проблемы со здоровьем.

Через полтора часа, c тех пор как нас привели, дверь открылась и мужчина (вероятно, заключенный-дежурный) с порога прокричал: «Селлу!» Я откликнулся, поднялся и пошел за ним по узкому коридору. Он остановился, чтобы запереть за нами дверь, и долгое время не мог подобрать подходящий ключ из большой связки. После этого он указал мне на дверь дальше по коридору, на которой была табличка «Врач».

Опрятный джентльмен среднего роста и крепкого телосложения пригласил меня сесть на стул перед его столом. Заняв свое место, он сказал:

— Я доктор Г.

— Дэвид Селлу, — ответил я и положил очки на стол.

Доктор Г. посмотрел на экран компьютера.

— Вас нет в моем списке, — сказал он.

Он встал, открыл дверь и сказал мужчине, который привел меня сюда:

— Это к медсестре, а не ко мне.

Я поднялся, закатал обе штанины спортивных штанов и показал ему свои икры.

— Как вы можете заметить, у меня отекли обе ноги, но левая сильнее. Боюсь, у меня ТГВ. Я врач.

Доктор Г. указал на дверь, давая понять, что не примет меня.

— При всем моем уважении… Мне нужен врач, — запротестовал я.

— Вас осмотрит медсестра, — сказал он твердо.

Я раскатал штанины, взял очки и вернулся в коридор, где все ждали.

— Быстро ты, — заметил один из заключенных.

— Врач не захотел меня осмотреть и направил к медсестре, — объяснил я.

— Нужно было вмазать ему по носу.

Повсюду раздавались неодобрительные возгласы, которые, к счастью, не имели ко мне отношения. Еще через 20 минут меня вызвали снова.

Передо мной открыли три двери. Медсестра не представилась. Я рассказал о своей проблеме и снова закатал штанины спортивных штанов.

— Я врач, — сказал я. — Боюсь, что у меня ТГВ.

— Вас уже исключили из реестра врачей? — спросила она холодно.

Меня поразил ее непрофессионализм. Я полагал, что медики, работающие в тюрьмах, должны относиться к заключенным так же сочувственно, как и к другим пациентам.

— Вы собираетесь осмотреть мои ноги или пригласите для этого кого-то другого? — спросил я.

Она осмотрела мои ноги, пощупала левую икру и, придя к выводу, что, вероятно, я прав, попросила дежурного запереть меня в смежном с медицинским кабинетом помещении.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я на выходе.

— Сообщу врачу.

Остановившись на пороге, я спросил:

— Как вас зовут?

— Сара.

Я прождал еще 30 минут, прежде чем надзиратель, приведший нас к медкабинету, открыл дверь. За ним стояла Сара.

— Можете вернуться в камеру, — сказала она.

— Что вы собираетесь делать с моими ногами? — спросил я, когда она уже собиралась уйти. — Врач меня посмотрит?

Медсестра посмотрела на надзирателя, потом повернулась ко мне и ответила:

— Я направлю вас в Отделение неотложной помощи.

Как я еще раньше упоминал, заключенным заранее не говорят, что направляют их за пределы тюрьмы. Вероятно, это было необходимо, чтобы заключенный не мог подговорить кого-то, кто находится на свободе, атаковать автозак и освободить его.

Мне сказали вернуться в камеру и надеть то же, что и на свидание: футболку в узкую бело-синюю полоску и джинсы.

Сопровождавший надзиратель сказал, что меня повезут в Отделение неотложной помощи Западного Саффолка.

Когда в больнице Илинг мне доводилось лечить заключенных, практически всегда они были пристегнуты наручниками к надзирателям, и я считал это унизительным.

Обычно надзиратели утверждали, что пристегивание к ним наручниками необходимо для моей же безопасности.

— Я буду в наручниках? — спросил я встревоженно.

— Ага! — сказал он радостно. — На протяжении всего пути в обе стороны.

Через 15 минут надзиратель вернулся с сумкой. За ним следовал старший коллега со светлыми коротко стриженными волосами. Первый держал папку, на обложке которой была моя зернистая фотография, сделанная три месяца назад сразу после прибытия в Хайпойнт-Саут. Надзиратель поставил сумку на пол, она не была застегнута, и я заметил внутри что-то металлическое. Вскоре я узнал, что все содержимое сумки предназначалось для того, чтобы ограничить меня физически.

Второй офицер посмотрел сначала на меня, потом на фотографию и сказал:

— Вы подстриглись и, похоже, похудели. Должен сказать, так вы выглядите гораздо моложе.

Я не ответил, и он продолжил:

— Мы проведем досмотр с раздеванием, и очень скоро вы с моими подчиненными будете в пути.

— Встаньте, снимите куртку и положите ее на стул. Затем снимите футболку, — сказал первый надзиратель.

— Очки, черный ремень, часы… Вы должны были оставить часы в камере, таковы тюремные правила, — заревел второй надзиратель.

— Если мне позволено носить их в тюрьме, почему нельзя оставить? — спросил я.

Оба объяснили мне, что заключенным запрещено носить часы во время поездок за пределы тюрьмы, поскольку, если им удастся сбежать, они не должны знать время побега.

— Я считаю это полным бредом, — сказал первый надзиратель, и я понял, что даже люди, обязанные следить за соблюдением тюремных правил, иногда находят их бессмысленными. — Думаю, мистеру Селлу нужно позволить остаться в часах, — продолжил он.

Второй надзиратель согласился. Тщательно обыскав мои куртку и футболку, они нашли лишь ключ от камеры, тюремную карточку и несколько салфеток.

— Я заберу у вас ключ и карточку и положу их в это отделение сумки. Напомните мне вернуть их, когда вернемся. Салфетки можете оставить.

Первый офицер застегнул сумку и скомандовал:

— Наденьте футболку и снимите обувь, носки и штаны.

Я сделал, как они сказали. Каждый из них взял по кроссовке, потряс ее и перевернул. Меня попросили вывернуть носки наизнанку, а джинсы тщательно обыскали.

— Теперь вытяните руки, разведите пальцы и сделайте пируэт, — скомандовал первый офицер, рисуя в воздухе горизонтальный круг правым указательным пальцем.

Я медленно повернулся, и, когда достиг 180 градусов и уперся лицом в стену, надзиратель сказал:

— Остановитесь и поднимите левую ногу так, чтобы я видел вашу ступню.

Мне казалось, что я на уроке балета, только недостаточно ловок, чтобы оставаться в вертикальном положении, не опираясь на стул.

— В этом месте можно легко что-нибудь спрятать, — объяснил он. — А теперь покажите правую ступню.

«Надеюсь, можно сначала опустить левую ногу», — подумал я.

— А теперь продолжайте поворачиваться, пока не окажетесь лицом к лицу с нами, — скомандовал второй надзиратель. — Снимите трусы и потрясите ими.