Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Он посмотрел в направлении зала ожидания и сказал:

— Как бы то ни было, здесь лучше, чем в тюрьме. У меня сегодня что-то вроде выходного.

Он поставил сумку на пол.

— Надеюсь, мы вернемся до девяти, в это время заканчивается моя смена.

— Мистер Селлу! — позвала высокая медсестра через 40 минут, ища меня глазами.

Я попытался поднять правый указательный палец, но из-за наручников пришлось просто кивнуть и сказать «да».

Мы последовали за ней в кабинет, полный медицинского оборудования и коробок с лекарствами. Я предположил, что это был склад. Я сел на стул, указанный медсестрой, а надзирательница, к которой я был прикован, осталась стоять. Мебель пришлось переставить так, чтобы могли сесть и медсестра, и надзирательница.

— Нельзя ли мне остаться на консультации в одиночестве? — спросил я, посмотрев сначала на медсестру, а затем на каждого из надзирателей. Медсестра взглянула на надзирателей, и мужчина лишь пожал плечами. Никто не двинулся. После короткой паузы медсестра попросила меня рассказать о проблеме.

— Мне нужно взглянуть на ваши ноги, чтобы оценить, насколько они отличаются в размере.

Джинсы были слишком узкими, поэтому пришлось их снять, вместо того чтобы просто закатать. Наручники усложнили задачу. Я встал, с трудом расстегнул ремень и молнию, спустил джинсы, проделав все это левой рукой.

— Да, вижу, что обе ноги отекли. Левая больше, чем правая, — сказала медсестра.

— При надавливании остается ямка. ТГВ в истории нет, боли тоже нет, только легкий дискомфорт ниже подколенной ямки, — сказал я. — Я принимаю десять миллиграммов амлодипина и пять бисопролола ежедневно от гипертонии и 20 миллиграммов симвастатина перед сном для снижения уровня холестерина в крови.

Я специально перепроверил дозировки перед отъездом из тюрьмы, зная, что об этом спросят. Медсестра взглянула на письмо тюремного терапевта, с которым мы почти не виделись. Вероятно, хотела узнать, был ли я в прошлом как-то связан с медициной.

После она измерила мне давление, которое оказалось высоким — 170/98.

Я не принимал амлодипин несколько дней, потому что отеки ног — один из его побочных эффектов, но это ничего не изменило.

Более того, из-за риска ТГВ и всего происходящего я испытывал стресс. Пульс — 62 удара в минуту. Учитывая мое состояние, он должен быть больше, но бисопролол снижает частоту сердечных сокращений. Сатурация [21]кислородом нормальная, 98 %.

Медсестра ничего не прокомментировала.

— Я дам направление на анализы крови, и, когда результаты будут известны, врач вас примет.

— Дэвид Селлу! — вызвала меня медсестра.

Мы последовали за ней в кабинет, и мне велели лечь на кушетку.

— Я возьму у вас кровь.

— Какие анализы будут проведены? — спросил я.

— Врач обсудит это с вами позднее. Я возьму три колбы.

Я не собирался отказываться от анализов, просто хотел знать, для чего именно сдаю кровь.

Взять кровь у меня — непростая задача из-за темной кожи и не слишком выраженных вен.

Медсестра несколько раз безуспешно попыталась попасть в вену, и когда я поднял пальцы, она увидела ярко выраженные кровеносные сосуды на внешней стороне запястья. Обрадовавшись, она несколько раз похлопала по этой области, но тут вмешался я:

— Это лучевая артерия. У некоторых людей, у меня в том числе, она проходит с внешней стороны. Пощупайте.

— Да, вы правы. Она расположена довольно опасно, можно легко повредить.

— Пока мне удавалось этого избежать, — заверил я.

— Я попрошу врача взять у вас кровь. Для меня это слишком сложно.

Она ушла, и через 20 минут пришла врач — высокая стройная женщина с короткой стрижкой. Ей удалось найти глубокую вену на внутренней стороне локтя, и она готовилась взять кровь.

— Какие анализы будут сделаны? — спросил я.

— Общий анализ крови, мочевина и электролиты, тесты на функцию печени, D-димер.

Она говорила медленно, не отводя глаз от письма тюремного терапевта. Я гадал, было ли связано ее нежелание объяснять значение тестов с моим медицинским прошлым. Интересно, что ждало другого заключенного в подобных обстоятельствах? Врач умело делала забор крови, с первого укола наполнив три вакуумные пробирки, и уже через две минуты процедура была завершена.

Она извлекла иглу, приложила ватку к месту прокола и наклеила сверху пластырь. Мы снова оказались в большом зале ожидания, где несколько маленьких детей, смотревших телевизор, переключили внимание на меня. Я чувствовал себя очень некомфортно.

— Вы раньше были санитаром? — спросил меня надзиратель, пока я сидел, опустив голову. Я устал от взглядов, устремленных на меня.

— Я был хирургом-консультантом, — ответил я.

Его вопрос многое прояснил в отношении надзирателей ко мне. Для них все заключенные были преступниками.

— В Интернете идет кампания за пересмотр моего дела. Есть сайт davidsellu.org.uk. (Впоследствии его изменили на davidsellu.com.)

— А, ясно.

Наступила тишина.

Казалось, никто не говорил целую вечность. Я чувствовал себя одиноким и уязвимым и был не в своей тарелке. Жена и дети не знали, что я в больнице и у меня могут диагностировать серьезное заболевание. Если бы рядом были близкие, мне было бы легче, но вместо этого я был прикован наручниками к надзирателю, сидя в тишине далеко от дома.

Принявшая меня врач была приятной молодой женщиной. Она представилась и попросила описать проблему. Надзиратели не видели причин выходить из кабинета, поэтому я просто не обращал на них внимания. Врач не предприняла никаких попыток защитить мое право на конфиденциальность (на чем я всегда настаивал, когда лечил заключенных из Уормвуд-Скрабс).

Для осмотра нужно было снять тюремную куртку, кроссовки, носки и штаны. Врачу могло понадобиться осмотреть не только мои ноги, но и пах и живот. Я посмотрел на врача, надеясь, что она выведет надзирателей, затем на своих конвоиров. Слов было сказано немного, и я все еще сидел в одежде, в том числе в куртке. Наручник на моем правом запястье был соединен короткой цепью с наручником на левом запястье надзирательницы. Офицер открыл сумку и достал оттуда другие наручники, с цепью около шести метров в длину. Надзиратель велел достать левую руку из рукава куртки и застегнул новый наручник на моем запястье. Второй наручник он надел на правое запястье надзирательницы.

— Я не хочу сделать вам больно, но если защипну кожу…

— …То вы не специально, — закончил я предложение за него.

Оба надзирателя вышли за занавеску, а цепь со звоном волочилась по полу.

Свободной правой рукой и слегка ограниченной левой мне удалось снять обувь, раздеться и лечь на кушетку. Осмотр прошел быстро и эффективно. Одна нога отекла сильнее другой, боли не было, но прикасаться к отекшей икре было неприятно. Концентрация D-димеров в крови слегка повышена, но результаты теста были неоднозначными. Надзиратели настояли на возвращении из-за шторы по завершении осмотра, поскольку боялись, что врач сообщит мне запрещенную информацию. Я был рад, что мне позволили одеться.