Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

– Мой консультант сказал просто убедиться, что стент не спустился в желудок, и все. Не волнуйся, если что-то будет не так, ты сразу заметишь.

Ладно, подумал я, и мы перешли к другим пациентам, которых он мне передавал. Около полуночи из отделения поступил вызов. Я в тот момент осматривал пациента, поступившего с инсультом. У меня никак не получалось взять кровь, кроме того, у него, похоже, была пневмония.

Когда я смог перезвонить, мне сообщили, что снимки уже пришли, спросив, когда я смогу их посмотреть?

– По-моему, все на месте, – сказала медсестра, – но ты же доктор, лучше сам взгляни.

Я сглотнул: если только трубка не вылезла у нее изо рта, я все равно не пойму, на месте она или нет. Побежал в отделение, и Ума, сестра, которая меня вызывала, показала снимок. Мне показалось, что там все в порядке.

– А ты что думаешь? – спросил я Уму.

– Ну да, все ОК.

Она перевидала уйму подобных снимков и обладала гораздо большим опытом в данной сфере, чем я, чтобы их комментировать. Отлично. Трубка не в желудке и из затылка не торчит, вот и ладненько. Я вернулся к своему пациенту.

Через пару часов снова поступил вызов на пейджер. Это была Ума.

– Когда у тебя будет время, ты не мог бы зайти выписать слабительное миссис Лэмприл? У нее запор и сильные боли в животе.

Она получала морфин из-за болей от опухоли, а он часто приводит к запорам. Понятно. Ума сказала, что даст слабительное, а я потом подпишу назначение. Я занялся другими пациентами. Одного только что доставили с сердечным приступом, и я как раз подключал сердечный монитор, когда пейджер снова запищал. Опять Ума: боли у миссис Лэмприлл значительно усилились. У нее рак, этого можно ожидать, надо дать морфин и посмотреть, как пойдет. Снимать витальные показатели – кровяное давление, температуру, показатель оксигенации крови – ей следовало примерно через час.

– Прекрасно, дайте знать, если будут проблемы, – сказал я, торопясь вернуться к мужчине с сердечным приступом.

Через час очередной вызов, теперь уже от другой медсестры. Ума ушла на перерыв. У миссис Лэмприл низкий уровень кислорода крови – что им делать? Посадите ее и дайте кислород. Иду смотреть следующего пациента. Однако что-то начинает свербить у меня в мозгу.

Ума возвращается с перерыва и подтверждает: с миссис Лэмприл неладно. Я в отделении для пациентов с инсультом, до миссис Лэмприл оттуда пять минут ходьбы. Мгновение я сомневаюсь.

– Она странно выглядит. И живот сильно болит, – говорит Ума.

– А запор не прошел? – спрашиваю ее, полагая, что это и есть причина боли. – Сделай ей клизму, а я скоро подойду.

Стоит мне положить трубку, как пейджер опять пищит. У кого-то из пациентов в другом отделении припадок – что им делать? Я начинаю тихо паниковать. Хорошо, буду через минуту. Сначала надо посмотреть миссис Лэмприл.

Когда я вхожу в палату, миссис Лэмприл сидит на кровати и тяжело дышит. Уровень кислорода в крови очень низкий. Повышаю подачу. Живот мягкий. Меня охватывает настоящая паника. Неужели стент сместился? Снова смотрю на снимки. Нет, в глаза ничего не бросается.

Звоню рентгенологу и запрашиваю срочное обследование, чтобы проверить, на месте ли стент. Мечусь в тревоге, пока он не является с передвижным рентгеновским аппаратом.

Снова приходится отвлечься – у того парня опять припадок – что им делать? Оставляю миссис Лэмприл и бегу туда, потом быстро возвращаюсь. За это время ей становится совсем плохо. Рентгенологу сложно удерживать ее на месте, потому что она корчится от боли. Придется звонить старшему врачу домой, решаю я, но сперва надо повторить рентген грудной клетки. Три минуты спустя снимок готов. От страха меня уже тошнит; миссис Лэмприл получает максимальный объем кислорода, который мы можем дать в палате, но оксигенация крови по-прежнему опасно низкая. Гляжу на снимок. Стент отчетливо виден и находится на том же самом месте. Ничего не понимаю.

В тот момент на меня накатила волна чистого, незамутненного ужаса: я просто не знал, что делать. Не думая больше, я схватил телефонную трубку и позвонил старшему врачу домой. Было 5:45 утра. Он ответил хриплым ото сна голосом. Я объяснил, что произошло. На мгновение воцарилось молчание.

– Наверняка что-то не в порядке со стентом, – настаивал я.

– Ты ей легкие прослушал? – спросил он.

Нет.

– Взял анализ на газы крови?

Нет.

– Мышцы икр посмотрел?

Нет, я ничего не сделал. Признаю, я запаниковал и поэтому позвонил.

– Острая одышка, плохое насыщение кислородом, длительный постельный режим, диагноз рак, недавняя операция. О чем это все говорит вам, доктор?

Последнее слово он произнес с нажимом, будто ругательство.

– Ну… – начинаю я растерянно, – но стент…

– У пациентки легочная эмболия, – чуть ли не кричит он.

Я начинаю дрожать. Тромб в легком – одна из самых частых причин попадания в реанимацию, нередко приводящая к смерти. Это первое, что нас учат распознавать в медицинском колледже. Я не сделал никаких нужных обследований, не начал лечения. Вместо этого я назначил пациентке слабительное и клизму. Стоя у телефона, я через все отделение вижу ее кровать. Сестра мне что-то кричит. О Господи, думаю я, она сейчас умрет. Старший врач уже несется в больницу, он явно решил, что я слишком некомпетентен, чтобы справиться самому. Через 15 минут он влетает в отделение.

– Я запаниковал, – объясняю ему после того, как миссис Лэмприл удалось стабилизировать и перевести в реанимацию. – Я просто не подумал.

– Ну да, – медленно произносит он, – не подумал.

Он не раздражен и не злится. Просто смотрит на меня с отвращением, как будто моя некомпетентность – нечто отталкивающее.

Мне некого винить, кроме себя самого. За последние 9 месяцев я десятки раз сталкивался с тромбами в легких. Этот вопрос попался мне на выпускных экзаменах. Но миссис Лэмприл я ничем не смог помочь. Меня отвлекла красная лампочка – ее стент. Я больше всего боялся, что с ним может что-то произойти, потому что ничего о нем не знал. Я волновался, потому что никогда раньше не имел с этим дела, и по собственной глупости забыл сделать шаг назад и оценить ситуацию клинически. Проще оказалось приписать ее симптомы этой мистической процедуре, чем распознать распространенное осложнение, разворачивавшееся прямо у меня на глазах.

Я покинул отделение и двинулся к выходу. По дороге мне попался Льюис, торопившийся на работу, но я не осмелился рассказать ему, какой ужас случился ночью. Мне хотелось скорей попасть домой, оказаться подальше от госпиталя. Я едва не плакал. Я прошел через центральные двери, миновал парковку, добрался до дороги, постоянно сознавая, что жизнь миссис Лэмприл сейчас висит на волоске. Из-за меня.