Джеймс Хэмблин - Если бы наши тела могли говорить [Руководство по эксплуатации и обслуживанию человеческого тела] [litres]

Парк на Манхэттене. На скамейке сидит Бет, ей сейчас уже тридцать семь, и показывает мне пожелтевшую газету, из которой она узнала, что ее мозг медленно умирает. Оказывается, тетя Мэри нашила ей кучу белых чепчиков перед операцией, чтобы прикрывать шрамы, и именно поэтому она смотрелась на фотографии будто девочка из другого столетия. Сегодня у Бет длинные волосы, и если она чем-то и выделяется среди других, так это целостностью личности.

Поскольку левая часть мозга контролирует правую часть тела, у Бет, по идее, должно было парализовать всю правую сторону. Но благодаря возрасту и пластичности нейронов – синапсы еще не были обрезаны иммунной системой – левое полушарие научилось управлять правой стороной ее тела. После девяти месяцев интенсивной терапии Бет смогла снова ходить. Она заметно хромает, а ее правой руке не хватает тонкой координации движений. У Бет отсутствует периферическое зрение справа, из-за чего она не может водить машину. Правую ногу поддерживает специальная конструкция, которая должна помочь ей ходить, но Бет не уверена, что от нее есть толк. Тем не менее совместная прогулка и беседа – это вовсе не то, чего ожидаешь от человека, лишенного одного полушария головного мозга. Ее разговорные навыки лучше, чем у многих людей с целым мозгом. «Я всегда в своем уме», – заверила она меня, привычно ожидая смеха в ответ.

Бет верит, что научилась быть счастливой точно так же, как она заново научилась ходить. «Это было единственным, что я могла контролировать сама, – говорит она. – Я могла сделать себя несчастной, а могла научиться смеяться».

Кэти вспоминает, что дочку расстраивало, когда они с Брайаном беспокоились и плакали, поэтому Бет пыталась рассмешить родителей. Она действительно возмущается, если окружающие недовольны или грустят. «Ты можешь быть счастливее. Ты же жив», – говорит Бет, не пытаясь надеть на вас розовые очки и заставить мыслить позитивно, а со здоровым скепсисом.

Когда люди спрашивают, почему она хромает, Бет чередует такие ответы: «Получила ранение во Вьетнаме», «Совершила банджи-прыжок с Эмпайр-стейт-билдинг без страховки» или «Моя учительница по биологии поставила на мне странный эксперимент. Неудачно». Бет изучала юмор в одной из лучших в Нью-Йорке школ для клоунов – New York Goofs.

«Это профессиональное учебное заведение для клоунов, – уточняет Брайан, – так что обучение там довольно интенсивное». Школа появилась, чтобы заполнить пробел в подготовке клоунов после того, как в 1998 г. закрылся Ringling Bros. and Barnum & Bailey Clown College. В ней в том числе обучаются клоуны, выступающие в шоу братьев Ринглинг.

Именно там Бет получила свой первый торт в лицо. И это стало большим разочарованием. «Торты», которыми бросаются клоуны, – просто-напросто коробки с кремом для бритья, объяснила она мне, потому что крем лучше держится на коже человека, чем взбитые сливки. Подобным секретам вас смогут научить только в школе клоунов.

Бет – заядлая путешественница и коллекционер стеклышек, валяющихся на морском берегу. В одну из поездок во Флориду Ашеры посетили Epcot Center (тематический парк студии Диснея, основанный на идее, что девяностые будут действительно прекрасными). На одном из стендов в павильоне, посвященном достижениям медицинской науки, Бет заметила снимок черепа, сделанный на компьютерном томографе, а в нижнем углу было написано ее полное имя: Элизабет К. Ашер. Она была в шоке. «Доктор Карсон попросил нас подписать отказ от претензий», – смиренно объясняет Кэти.

Для большинства старшеклассников было бы кошмаром, если бы окружающие вдруг узнали, что у них отсутствует часть мозга, но Бет всегда спокойно делилась этой информацией. Она воспринимает историю своей болезни как возможность развенчать людские страхи перед неизвестными, редкими болезнями и физическими различиями. «Чем больше людей узнают мою историю, тем меньше будет тех, кто боится меня или других людей с эпилепсией», – говорит Бет. Она помнит, как все ее сторонились, и призывает с вниманием относиться к тем, у кого случаются припадки. «Не отворачивайтесь, а лучше подойдите и обнимите этого человека».

Тема смеха как средства исцеления мне очень близка. Моя первая научная публикация была о пользе смеха для здоровья. Она называлась «Юмор», и, поскольку моим соавтором был выдающийся радиолог Ричард Гундерман, мне удалось опубликовать ее в журнале Radiology. Когда я рассказывал об этом старшим коллегам, они думали, я шучу. Но я говорил абсолютно серьезно.

Если сравнивать с другими медицинскими специальностями, то радиология привлекает людей степенных, с аналитическим складом ума и достаточно замкнутых, чтобы сидеть весь день в темной комнате, анализируя бездушные снимки болезней. Ведь к рентгену грудной клетки или КТ-снимку редко прилагается человеческое лицо. Наша статья в журнале Radiology брала на себя смелость утверждать, что даже в кабинете рентгенолога юмор играет не последнюю роль.

Для врачей, испытывающих разочарование и недовольство своей работой, но не готовых окунуться в пучину неопределенности, связанной со сменой карьеры, существуют менее радикальные варианты решения проблемы. Сегодня любой врач или представитель еще какой-то специальности может стать сертифицированным профессиональным юмористом. Как и для многих людей, посвятивших жизнь юмору, для Мэри Кей Моррисон все началось тогда, когда ей показалось, что все, что ее окружает, не имеет никакого смысла. Постоянно улыбающийся учитель – вот кем она была с 1969 по 2005 год, пока наконец не поняла, что устала и сыта по горло. Она вспоминает свою «досаду», когда из учебного плана детского сада убрали все игры, заменив их тестированием. То, что для жителя Среднего Запада – «досада», большинство людей назвало бы яростью. Моррисон слышала, как ее коллеги жаловались, что когда им с классом было весело и они смеялись, то должны были закрывать дверь, потому что директор, проходя мимо, мог подумать, что они не работают. «Это полностью противоречит тому, как должны учиться дети», – говорит она мне. Поэтому она сначала организовала семинары по юмору для учителей, а потом и для всех остальных. Моррисон верит, что позитивная энергия юмора или, как она ее называет, «юмергия», способствует душевному равновесию и уменьшает стресс. Подпись в ее электронных письмах заверяет корреспондентов, что на них «направлена юмергия».

В настоящее время Мэри Кей Моррисон является председателем Association for Applied and Therapeutic Humor (AATH, Ассоциации прикладного и терапевтического юмора). Она разработала и внедрила трехлетнюю программу сертификации, а также учебную программу по юмору, которая включена в образовательный стандарт и засчитывается как базовый предмет для тех, кто готовится стать психотерапевтом. Выпускники получают диплом сертифицированного специалиста по юмору – Certified Humor Professional, который потом они упоминают в резюме, на веб-сайтах и в профиле в LinkedIn. Моррисон обращается к ним просто: «ведьмы» (этот каламбур, мне кажется, предназначен игриво подрывать устои патриархата) [10] Аббревиатура HAG расшифровывается как Humor Academy graduate, то есть выпускник Академии юмора. Слово hag переводится с английского как «ведьма, чертовка». . Сегодня в мире насчитывается всего 25 ведьм. Однако их сила заключается не в количестве, а в безудержном желании применять смех в качестве терапии.