Дмитрий Правдин - Байки бывалого хирурга [litres]

Всю дорогу девочка насупленной букой сидела у папы на коленях, крепко прижимая к себе плюшевого Филю. Она молчала и безучастно смотрела в запыленное окно, думая о чем-то своем, о детском. Мама замерла рядом, устроившись на откидном стуле, и не сводила с дочери покрасневших глаз, нервно теребя в руках мокрый от слез скомканный в тряпочный клубок носовой платок. Один Василий Яковлевич внешне оставался спокойным и безмятежным. Он бережно держал Машеньку обеими руками и, склонив голову к ее прикрытым простым ситцевым платком распущенным волосам, вдыхал запах, исходящий от нее. Сладкий запах парного молока, которым в основном пахнут маленькие дети. Только играющие на скулах желваки и выдавали его душевное волнение.

Орлов вдруг явственно припомнил, как почти четыре года назад, он вот так же ехал в подпрыгивающей на ухабах пропыленной машине и неумело держал на своих затекших руках маленький, наполненный новой жизнью кулек из тонкого шерстяного одеяла в розовом пододеяльнике. А жизнь эта безмятежно спала, прикрыв маленькие глазки тонкими, лишенными ресниц веками и забавно причмокивала мокрыми губками, выделяя клейкую слюну, стекавшую на пухлый почти игрушечный подбородок. Вес 3500, рост 52 – всплыли в памяти, навечно засевшие в головном мозге цифры.

Василий Яковлевич в тот день был и счастлив и растерян одновременно. Счастлив оттого, что наконец оно свершилось: он впервые стал отцом. А растерян, так как понятия не имел, что дальше делать с этим увесисто-мягким кульком. Так и держал он всю неблизкую дорогу от роддома до дома родителей Виолетты в деревне, не меняя положения рук, дорогую ношу. И когда не скрывавшая своей радости теща попросила передать Машеньку ей, пока он выбирался из машины наружу, то не смог этого сделать, так затекли руки. Еле приняли от него сверток с малюткой, и он после долго разминал ставшие чужими конечности.

Теперь малютка подросла, уже сидит, а не лежит. И везет он ее под острый нож. Ух! Сердце у Василия Яковлевича вновь сжалось, и он еще сильней прижал к себе девочку.

– Папа, ты чего так меня сжал, – пропищала Машенька, – как медведь. Вон и Филю тоже сдавил, у него аж ушко одно набок свернулось.

– Извини, доченька, – заморгал он, пытаясь стряхнуть с век предательские капли, – это чтоб вы не упали.

– Не упадем! Не переживай! – на редкость спокойным голосом ответила Машенька. – Долго еще ехать?

– Скоро уже приедем.

По дороге заехали и забрали из дома лаборантку – шумную веселую девушку Надю. Она только второй год работала в больнице и поэтому еще не успела растерять весь запас энергии, заложенный в ней природой.

– Доброй ночи, Василий Яковлевич, – бойко затараторила Надя, щурясь от яркого света электрической лампочки, горевшей в салоне «скорой». Впорхнув вовнутрь из кромешной ночной темноты, она не сразу сообразила, что хирург здесь не один, – что случилось, не знаете? Чего нас дернули?

Орлов вяло поздоровался с заспанной лаборанткой и как мог, в двух словах, объяснил ей, что произошло. Надя опешила, окончательно проснулась, и, разглядев замершую на руках у папы Машеньку с прижатым плюшевым зайчиком, и окаменевшую Виолетту, с сочувствием покачала головой.

Виолетта неплохо знала Надю. До рождения дочери, до декретного отпуска, она работала в той же больнице фельдшером-лаборантом вместе с Надиной мамой – Александрой Поликарповой. И еще будучи школьницей Надя часто забегала к матери и вникала в тонкости профессии лаборанта. После окончания школы совершенно без нажима со стороны родителей, она пошла по маминым стопам.

Виолетта не торопилась выходить на работу в больницу, справедливо считая, что задаром не стоит так рвать себя. На то муж имеется. А занималась исключительно дочерью. Однако, ее часто приглашали обратно в лабораторию, так как Виолетта Орлова слыла грамотным, а главное, добросовестным лаборантом. Ее анализам всегда можно было доверять. Все сложные рутинные методики она выполняла на совесть, не позволяя себе писать результаты на глаз.

– Ой, Надюшка, как хорошо, что ты сегодня дежуришь на дому? – вдруг встрепенулась она, когда машина продолжила свой путь. – Дай, я сама Машеньке анализы сделаю.

– Не доверяете? – Улыбка чуть тронула пухлые губы девушки.

– Нет, не в том дело. Ты пойми, это же наша доча.

– Что вы, Виолетта Сергеевна, – зарделась Надя, – я все понимаю. Это я так, сдуру сболтнула. Извините. Конечно, делайте. Я вам помогу. Вы сами кровь у нее возьмете?

– Сама, – кивнула Виолетта.

– Кровь?! Это у кого кровь будут брать? – насторожилась девочка. – У меня?

– У тебя, – мягко погладил ее по головке папа. – Не бойся, это не больно.

– Пальчик надо колоть? – проявила осведомленность Машенька. – Скажи, надо?!

– Маленькая, надо, – подключилась к разговору мама. – Но больно, правда, не будет, только, как комарик в пальчик укусит. Тебя же кусали комарики? Помнишь?

– Кусали, – поморщилась девочка, – больно было. – А можно, Филя за меня анализ сдаст?

– Филя? – Мама растерянно посмотрела на мужа.

– Можно, – улыбнувшись, нашелся Орлов. – Филю в лапку уколем, если ему больно не будет, то и ты дашь. Договорились?

– Да, хитренький какой, – стала серьезной Машенька, – я и так знаю, что Филе больно не будет, он же игрушечный.

– Добро, тогда я дам! – отважно заявил Василий Яковлевич. – И если не закричу, то ты следующая. Идет?

Договорить не успели, так как автомобиль затормозил у дверей здания «скорой помощи», выполняющей в ночное время функции приемного покоя. Одинокая, но очень яркая лампочка над входом в «скорую» отлично освещала прилегающую территорию. «Скорая» стояла отдельным двухэтажным зданием в самом начале больницы, почти у самого въезда и соединялась с остальными отделениями узкими одноэтажными коридорами из белого кирпича с окнами.

Орлов открыл дверь машины и первым, не торопясь, вылез наружу с Машенькой на руках. У входа в здание стоял дежурный врач-невролог Вяземский и нервно теребил свою «академическую» с проседью бородку. Прищурившись, он увидел идущего к нему Орлова и сделал шаг навстречу:

– Иваныч, что там у тебя стряслось? Мне сказали, что ты срочно запросил «скорую»?

– Да, вот, Машенька приболела. – Он повернулся чуть влево, и Вяземский смог разглядеть лицо девочки.

– Привет, Машунька, что с тобой? – Девочка не ответила, а лишь сильней прижалась к папе, продолжая держать Филю руками.

– Похоже, аппендицит, – тихо произнес Орлов, стараясь не глядеть на подошедшую сзади жену.

– Вот те на-а-а, – протянул Борис Михайлович, – чем помочь?

– Да чем ты поможешь? Сейчас сдадим анализы, а там дальше видно будет, – слукавил Орлов. Он и без анализов понимал, что у девочки приступ острого аппендицита и ее необходимо срочно оперировать. Это лишь затягивание времени, больше для успокоения жены. Ей нужно дать какое-то время, чтоб понять, что операция неизбежна.