Дмитрий Правдин - Байки бывалого хирурга [litres]

– Ну, что, девочки, не заскучали? – наигранно бодрым голосом спросил папа.

– Папа, папа, ты, где был?

– Я переодевался, готовился.

– Уже пора? Может, еще посидим? – упавшим голосом спросила Виолетта, с надеждой посмотрев на решительно настроенного мужа.

– Девчонки, привет! Все будет хорошо! Раньше сядешь – раньше выйдешь! – громко сказал из-за спины грубоватый мужской голос.

Виолетта узнала Семена Игоревича Топоркова – анестезиолога. Он был лет на пять старше ее мужа, но они дружили семьями, и Виолетта даже приятельствовала с его женой Ниной. А их младшая дочка Вера ходила в садик в одну группу с Машенькой.

– О-о, дядя Семен! И вы здесь? – улыбнулась девочка, приподнимаясь на кровати. – Смотрю, папа всех собрал.

– Разумеется, кто же тебе еще, кроме меня, даст наркоз? – Семен Игоревич оттеснил Орлова в сторону, подошел к кровати и сел возле нее на корточки. – Ты давно ела, пила?

– Да ничего она не ела и не пила, – усталым голосом за дочь ответила мама.

– Тогда дайте, я ее осмотрю, послушаю. После пускай сходит посикать. – Анестезиолог склонился над девочкой. – Ты в туалет хочешь?

– Не знаю, – пожала плечами Виолетта и посмотрела на маму.

– Ты не на маму смотри, а сама подумай. Сейчас я тебя усыплю, а ты описаешься, что твой Степашка скажет? – Топорков кивнул в сторону зажатого между мамой и дочкой плюшевого зайку.

– Он не Степашка! Он – Филя!

– Ах, извини! Филя! Ты хочешь, чтоб твой Филя смеялся над Машенькой, говорил: ой, она описалась.

– Ладно, я схожу в туалет. Где он тут у вас?

Анестезиолог осмотрел Машеньку, выслушал фонендоскопом грудную клетку, ощупал горло и попросил высунуть язык. Закончив осмотр, посторонился, дал пройти маме и дочке в дамскую комнату. Когда они вышли из палаты, повернулся к стоящему у каталки Орлову:

– Иваныч, ты как?

– Нормально, – грустно ответил Орлов.

– Не боишься?

– Есть маленько?

– Да-а-а, дела. Ничего, я буду рядом. Дам наркоз в лучшем виде.

Когда женская половина семьи Орловых вернулась в палату, Машеньку раздели до трусиков, и она сама, с кряхтением, поддерживая животик, залезла на каталку. Василий Яковлевич накрыл ее простыней, подложил под голову подушку и начал выруливать в коридор.

– Подождите! Филю забыли! – закричала девочка, присев на каталке.

Доктора переглянулись между собой, и папа передал Машеньке точно в руки забытого на кровати плюшевого зайку. Девочка крепко прижала к себе Филю, тяжело вздохнула и закрыла глаза. Взявшись за ручки каталки почти одновременно они, молча, медленно покатили девочку прямо по коридору к дверям, ведущим в операционную. Виолетта тихо сползала по стене на пол и, не глядя, плюхнувшись прямо на покрытый серым линолеумом пол, зашлась в беззвучном плаче.

– Ну, будет, будет, – погладила ее по плечу дежурная медсестра Наталья Петровна, что вы так убиваетесь. – Ваш муж отличный хирург. Сколько он уже этих самых операций сделал, сколько деток спас. И все без осложнений, слава богу. Он и мою внучку в прошлом году оперировал, все замечательно. Дай Бог ему здоровья! Встаньте с пола, простудитесь! Пойдемте лучше в палату, сядете на кровать.

– Но она же еще такая маленькая, – всхлипнула Виолетта, усаживаясь на кровать, поддерживаемая с боков отзывчивой медсестрой.

Когда Машеньку вкатили в операционную, и каталка остановилась перед операционным столом, тут девочка и открыла глаза и сразу же зажмурилась вновь. Так ярко и ослепительно показалось ей внутри этой загадочной и пугающей комнаты. Чистый холодный свет, отражаясь от многочисленных кубиков белого кафеля, которым были обложены стены операционной, заставлял цепенеть и приводил в трепет. Девочка впервые за этот долгий вечер по-настоящему растерялась.

– Не бойся, Машенька, – пришел ей на помощь приятный женский голос.

Она медленно открыла глаза, свет уже не так сильно бил в лицо, и девочка увидела склонившуюся над собой незнакомую женщину в белом колпаке и медицинской маске. Были видны только ее добрые серые глаза и пушистые брови.

– А где папа? – растерянно, спросила девочка, продолжая сжимать зайку и боязливо оглядываясь по сторонам.

Но папы нигде не было видно. Только эта добрая тетя возле нее, дядя Семен, колдовавший возле какого-то аппарата и еще одна тетя в белом и в маске, что-то перебиравшая на небольшом столике возле огромного, в рост человека окна.

– А папа моет руки, он сейчас придет. А ты пока перелазь вот на этот стол. – Только сейчас девочка заметила длинный и блестящий стол, похожий на каталку без ручек.

– А что, папа руки запачкал, чего он их моет? – поинтересовалась Машенька, укладываясь спиной на операционный стол.

– Запачкал, поросенок, – подмигнул ей подошедший дядя Семен.

– Мой папа не поросенок, – надула губки девочка.

– Хорошо, хорошо, не поросенок, – согласился дядя Семен. – Сейчас он придет. А ты пока отдай Филю тете Марине, – он кивнул на добрую медсестру в маске, и подыши вот в эту масочку. Там сейчас вкусным запахнет.

Анестезиолог поднес к лицу Машеньки некую штуку, похожую на виденный ею раньше респиратор, в котором рабочие красили забор возле их детского садика. От штуки шел толстый ребристый шланг куда-то в сторону дяди Семена. Машенька приподнялась на локтях, чтоб проследить весь путь странного шланга, но дядя Семен положил ей на грудь свою большую волосатую руку и тихо сказал:

– Все, Машуля, дыши маской.

Девочка легла обратно на стол, похожая на респиратор маска плотно облегала ее лицо, и сладковатый незнакомый запах стал наполнять ее носик. Кто-то аккуратно вытащил Филю из ее слабеющих рук. Машенька попыталась воспротивиться этому. Попыталась приподняться и открыть глазки. Но руки уже не слушали ее, а глазки не захотели открываться. Она погрузилась в глубокий и ровный сон.

– Василий Яковлевич, пациент спит, – ровным голосом сообщил вошедшему в операционную хирургу анестезиолог. – Можете оперировать.

– Да, да, – закивал Орлов, всовывая намытые руки в просторные рукава стерильного хирургического халата, – спасибо.

– Даю обработать. Спирт, – сообщила операционная сестра, привычно дав в руки хирурга корнцанг с зажатым на конце влажным тампоном.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом ответил доктор, берясь за инструмент.

Негнущейся рукой он тщательно трижды обработал спиртом до боли знакомый и такой беззащитный животик, пухленьким комочком возвышающийся над стальной громадой операционного стола.

– Какая же она маленькая? – мелькнуло у него в голове. – Еще столько места остается, еще одну такую Машеньку можно поместить.

– Доктор, с вами все хорошо? – услышал он где-то совсем рядом чуть взволнованный голос.