В Говалло - Парадоксы иммунологии

Все эти хорошо выверенные физиологические данные представлялись незыблемыми до тех пор, пока исследователями не был взят на вооружение метод пересадки органов. В первых же опытах обнаружилась еще одна, совсем парадоксальная особенность печени. Животному можно пересадить второе и даже третье донорское сердце, и те будут сокращаться, даже если их поместить в такое неудобное место, как ушная раковина. Почка у собаки, будучи пришитой к кровеносным сосудам на шею, продолжает как и раньше выделять мочу. А вот печень даже у собственного хозяина, помещенная в иную анатомическую позицию и лишенная крови, притекающей из воротной вены, на новом месте не приживается; уже через несколько часов после пересадки в ней начинаются процессы разложения, и вскоре она погибает. Если у собаки собственную печень не удалять, а только вшить между нею и кишечником вторую, донорскую печень, то пересаженный орган сохраняется, а собственный отмирает. И, наоборот, донорская печень даже не включается в работу, если ее пришить не к воротной вене, а любому другому сосуду. Поскольку две печени не могут одновременно существовать в одном организме и очевидные преимущества получает та из них, в которую притекает кровь из кишечника, это явление получило название "феномена конкуренции" (именно поэтому при пересадке донорской печени собственную печень реципиента непременно удаляют).

Для объяснения этого явления были привлечены две гипотезы. Согласно первой из них, кровь воротной вены богата какими-то биологически активными веществами (возможно, даже не пищевыми, а оттекающими от поджелудочной железы или селезенки), которыми печень "лакомится" и вне которых жизнь ее трудолюбивых клеток оказывается под угрозой. Согласно второй гипотезе, анатомическая область воротной вены по каким-то неясным причинам является иммунологически привилегированной.

Козьма Прутков не зря говорил, что специалист подобен флюсу, он раздут с одной стороны. Так и автор, возможно в ущерб вседопускающей объективности, по причинам профессиональной осведомленности стремится представить факты с той стороны, которая ему представляется наиболее убедительной.

Итак, следующие эксперименты призваны были дать ответ на вопрос об иммунологической нззависимости зоны воротной вены. Исследователи пересаживают кусочки сердечной мышцы крысы непосредственно в воротную вену, и через длительный срок после пересадки, когда в других местах трансплантаты уже погибли, мышца в вене продолжала отвечать на электрический импульс, сосуды печени действительно служат ей надежной защитой. Далее чужеродные клетки пересаживают внутрь печени — и вновь успех: донорские клетки в микроокружении клеток печени реципиента сохраняются лучше, чем при пересадке их под кожу или внутрь почки, под ее капсулу, у того же реципиента. Наконец, когда почку, которая в нормальных условиях не получает кровь из воротной вены, подшили к этому кровеносному сосуду, то условия для выживания трансплантата значительно улучшились.

Результаты самых разных исследований, проведенных независимо друг от друга в ряде лабораторий, убеждают, что печень — не только как пересаживаемый орган, но и как зона, куда пересаживают чужеродные клетки, — представляет собой не иммунологическое правило, а иммунологическую загадку. Какой биохимический фактор обеспечивает иммунологическую безопасность этого органа как трансплантата и способствует сохранению чужих клеток внутри самой печени — это вопрос, от решения которого зависит будущее многих иммунологических догм.

В то время, как одни экспериментаторы бились над загадками поведения печени в организме, другие исследовали поведение отдельных ее клеток. Купферовские клетки, как было сказано выше, несут в организме функции охранительного фагоцитоза, но их в печени не так много. 80% клеток печени, называемых гепатоцитами, играют важную роль в процессах синтеза белка и образования желчи, но иммунологически эти клетки считали инертными. Было известно лишь, что печень эмбриона на ранних стадиях развития является кроветворным органом, но затем эта функция становится пожизненной обязанностью созревшего костного мозга.

В период общего увлечения иммунологами белками тканевой совместимости ученые установили, что эти индивидуально специфические антигены распределены в разных органах неодинаково, их много в иммунологических органах (тимусе, селезенке), столько же в печени, несколько меньше в почках и кишке, совсем мало в клетках жира и мозга. Когда это было установлено, клетки с высоким содержанием указанных белков решили использовать для получения сыворотки против лимфоцитов, иначе — антилимфоцитарной сыворотки. Но вот незадача, введением животным клеток чужеродного тимуса или селезенки оказалось несложным добиться продукции соответствующих антител (противотимусных, противоселезеночных), а клетки печени, сколько бы их ни вводили, образования антител не вызывали. Отмечалась странная раздвоенность: с одной стороны, клетки печени имели ярко выраженные индивидуальные отличия, но с другой стороны, посторонние организмы никак не реагировали на близкий контакт с этой индивидуальностью. Здесь уже нейтрализующие свойства крови, притекающей к печени по воротной вене, были ни при чем, белки на поверхности печеночных клеток оказались замаскированными. Но что же это за маскировочный халат, или прав поэт: "Сворачивает парадокс куда захочет, рассудок здравый он морочит"?

Возможности иммунологического эксперимента почти не ограниченны, а любознательность исследователей побуждает их к головоломным построениям. Как ведут себя в пробирке лимфоциты, полученные от несовместимых особей? Согласно термину, они не могут совместно существовать и начинают обоюдную вражду. Показателем взаимной неприязни и борьбы служат крупные клетки, почти лопающиеся от вздутого, как бы от ярости, ядра — это так называемые бласты. Идет хорошо знакомая иммунологам реакция превращения (трансформации) лимфоцитов в бласты, упрощенная модель трансплантационного иммунитета. Но вот к рассерженным лимфоцитам добавили клетки печени, и что же? Реакция прекратилась, бласты больше не образуются. Даже вне организма печеночные клетки устранили или заметно смягчили вражду, вместо отчаянной войны лимфоцитов воцарился безоблачный мир. В наибольшей мере таким иммунодепрессивным свойством обладают клетки эмбриональной печени. А если это так, то прочь все туманные теоретические соображения и да здравствует практическая ясность.

К сожалению, не все дети появляются на свет как совершенное творение природы. Существуют врожденные болезни, видимые глазом (вывих бедра, сросшиеся пальцы, рассеченная, или "заячья", губа), но есть и поначалу незаметные генетические дефекты. К числу последних относятся разные формы недоразвития иммунной системы. Лишенные полноценной иммунологической защиты, эти дети не могут выжить в нашем кишащем болезнетворными микробами мире. Единственной радикальной мерой помощи таким детям является пересадка им от здоровых людей костного мозга, который так богат полноценными иммуноцитами. Но ребенок с иммунологической недостаточностью похож на облученный организм, в его несопротивляющемся теле чужие лимфоциты беспрепятственно размножаются и начинают атаковать его ткани, для них чужие. Развивается тяжелая, подчас неизлечимая болезнь, которая так и называется — реакция трансплантата против хозяина — РТПХ (иначе реакция пересаженного костного мозга против иммунологически ослабленного ребенка). Полностью совместимый с больным костный мозг практически подобрать невозможно, поэтому от иммунологического лекарства требуется невозможное сочетание дееспособности и безвредности. Эту невозможность удалось обрести, добавляя к вводимым клеткам костного мозга эмбриональные гепатоциты. Клетки печени действовали успокаивающе на воинственно настроенных костномозговых пришельцев, в их присутствии РТПХ не грозила здоровью ослабленного реципиента. Более того, выяснилось, что и сами эмбриональные печеночные клетки способны восполнить недостаточность иммунитета, размножаясь в организме дефектного ребенка, они дают начало всем необходимым составным элементам Т- и Б-систем иммунитета. Печень зародыша — этот воистину волшебный золотник помог врачам спасти жизнь не одного обреченного ребенка, которому природа недодала защитных доспехов.