В Говалло - Парадоксы иммунологии

Значит ли все сказанное, что программа трансплантации органов зашла в тупик, из которого нет реального выхода? Нисколько! Конечно, опухоли после пересадки органов появляются чаще, чем у людей, не перенесших подобных операций. Но какие цифры мы сравниваем: 0,4% среди ранее не болевших людей и 1-2% среди реципиентов с донорским сердцем или почкой. Медики имеют право быть обеспокоенными, ведь пересадки органов в первую очередь готовились способствовать лечению именно онкологических больных, и вдруг онкологические проблемы стали на пути дальнейшего развития восстановительных операций. Но этот парадокс не имеет никакого драматического оттенка. На пересадку органов хирурги идут тогда, когда других путей для спасения больного человека уже нет, когда все иные возможности медицины исчерпаны. Во всех случаях пересадка почки, сердца, печени — это единственный шанс продлить жизнь погибающего человека. А потому — это всегда гуманный акт и даже медицинское подвижничество. И если мы сегодня знаем людей, проживших с донорским сердцем более 11 лет, с единственной донорской почкой — свыше 19 лет, с печенью другого человека — свыше 9 лет, то это великая дерзость воображения, ставшая поразительной реальностью.

Взлёты и падения — неотъемлемое качество каждой науки. Но "для того, кто привык к крушению гипотез, кто научился находить им замену в виде новых, более убедительных обобщений, даже провалившаяся теория — на серый пепел дискредитированного настоящего, а предвестник нового и более оптимистичного будущего". Так говорил в своих размышлениях об истории науки американский писатель-фантаст Айзек Азимов.

Конечно, сокращение числа операций по пересадке сердца в клинике было оправдано удручающе медленным увеличением сроков жизни оперированных пациентов. Андриан Канторович, сделавший вторую в мире пересадку сердца через 4 дня после пересадки Барнарда, отказался от таких операций после третьей же попытки. Тогда он говорил журналистам: "Я прежде всего хирург. Хирургия — это то, что я хорошо знаю. Однако при пересадке сердца возникают проблемы другого рода, проблемы совместимости тканей. Ни я, ни мои помощники так и не смогли разрешить их". Другие были упорнее. Кристиан Барнард не раз сообщал в печати, что оставляет медицинскую практику ради организаторской и писательской деятельности, но через некоторое время, продумав новую схему пересадки сердца, вновь брался за скальпель.

Хирургические задачи способствовали рождению трансплантационной иммунологии, успехи иммунологии помогли хирургии получить первые ободряющие результаты. Теперь новые иммунологические поиски — главная, если не единственная, надежда научной хирургии, переживающей вынужденную остановку в своем нелегком пути.

Вернет "придумал" толерантность, Медавар ее доказал. Судьба потомства одной мыши ...оценена Нобелевской премией. Чему учатся клоны — "родители" лимфоцитов — реагировать на пришельцев или терпеть своих? Молчит ли иммунитет при толерантности, или мы пока не понимаем ее иммунологического языка?

В предыдущей главе было сказано о неожиданном противоречии, которое возникло сейчас в трансплантационной иммунологии: мы понимаем, почему чужеродный трансплантат отторгается, и не понимаем, почему приживается.

Из истории иммунологии известны случаи, когда Нобелевская премия по медицине присуждалась двум исследователям, шедшим к единой истине разными путями. Об этом говорилось в главе, посвящённой И. И. Мечникову и П. Эрлиху. Но были и иные примеры, когда высшая научная награда доставалась учёному, предсказавшему явление, и исследователю, доказавшему его в прямом эксперименте. Примером тому было присуждение Нобелевской премии 1960 г. австралийцу Фрэнку Бернету и англичанину Питеру Медавару за открытие иммунологической толерантности.

Американский научный обозреватель Д. Уилсон, автор широко известной книги об иммунологии "Тело и антитело" (М., Мир, 1974), назвал Бернета "несомненно, самым выдающимся учёным, которого выдвинула данная область науки, быть может, не менее значительным, чем в своё время новозеландский (а затем английский) физик Резерфорд". И в этом нет преувеличения. Именно Бернету принадлежит самая популярная, до настоящего времени не опровергнутая, клонально-селекционная теория иммунитета, объясняющая большинство разноликих иммунологических феноменов. Лишь в последние годы появились новые факты, объясняющие центральную проблему иммунологии — распознавание организмом "своего" и "несвоего", но и они не противоречат, по существу, гипотезе Бернета, предложенной им более 30 лет назад.

Еще мальчиком, увлекаясь коллекционированием жуков, Фрэнк привык соотносить частные биологические факты с общей эволюционной теорией. В 20-х годах, работая врачом-бактериологом в Мельбурнской больнице, Вернет доказал, что открытые французом д'Эррелем в 1917 г. бактериофаги (вирусы, паразитирующие на бактериях [7] Впервые явления бактериофагии — лизиса бактерий наблюдал в 1898 г. Н. Ф. Гамалея. Д'Эррель позже выделил бактериофагов из кишечника больного дизентерией и доказал их терапевтическое значение ) являются не единой, а многообразной группой разных микроорганизмов. От изучения бактериофагов Вернет в 30-х годах перешёл к исследованию вирусов, в частности вируса гриппа (с его участием была получена одна из первых противогриппозных вакцин). Уже тогда его заинтересовало взаимодействие микробных антигенов с вырабатываемыми против них в организме антителами, которые подогнаны друг к другу, как ключ к замку.

Иммунология вставала на прочную экспериментальную основу, и требовалась общая теория, удовлетворительно объясняющая не только, почему организм вырабатывает антитела на чужеродные белки, но и почему он не вырабатывает их на свои собственные. Бернет выращивал вирусы в куриных зародышах, и когда эти вирусы вводили взрослым курам, птицы вырабатывали противогриппозные антитела. В отличие от них цыплята, вылупившиеся из зараженных яиц, таких антител не вырабатывали, вирус гриппа становился для них как бы "своим".

В 1949 г. Вернет в содружестве с другим австралийским иммунологом Фрэнком Феннером опубликовал монографию, в которой предположил, что нечувствительность к антигенам можно искусственно создать, вводя этот антиген животному до его рождения. Однако сам Вернет не мог экспериментально доказать справедливость своей догадки, так как цыплята, вылупившиеся из зараженных гриппозным вирусом яиц, некоторое время не вырабатывали противовирусных антител, но, превратившись во взрослых кур, они реагировали на вирус гриппа обычной иммунологической реакцией.