Алекс Энкиду - Почему мы живем так мало? Почему мы живем так долго?

Культурное новшество меняет направленность эволюции. В этом процессе коэволюции человечество сейчас и участвует.

Background всей истории человека – это отношение к смерти. Изначально смерть была вещью весьма простой. Смерть почти всегда была внезапной, т.е. скоропостижной и однообразной. Между миром живых и миром мертвых не ощущалось непроходимой пропасти. Между мертвыми и живыми существовала как бы договоренность. Близость живых и мертвых, повседневное присутствие живых среди мертвых никого не волновала. Поэтому «прирученную смерть» принимали в качестве естественной неизбежности. Человек органично включен в природу, и жизнь его была слишком короткой, чтобы рассуждать о чем-то, что не имеет отношение к бытовым заботам выживаемости. Продолжительность жизни увеличивалась, и вместе с этим менялось отношение к смерти. Постепенно смерть из простого явления преобразовалась в феномен. Теперь она не всегда скоропостижна. Она предупреждает о своем появлении. Она становится разной. Из невидимки появляющейся внезапно, она превращается в продолженный процесс. Смерть становится событием, к которому надо готовиться. У смерти появляется время. Смерть становится культурным феноменом. Следовательно, она подчиняется законам новой культурной эволюции, т.е. функции ее многообразны и изменяются в ходе биосоциокультурного развития. В биологической эволюции новые свойства могут появляться только ценой потери старых. Одно заменяет другое. В культурной эволюции новое качество наслаивается на прежнее, не удаляя его, а совместно создавая новый уровень развития. Эволюция приобретает новые уровни сложности. Приобретенная новая информация не сказывается негативно на прежних способностях индивида. Поэтому скорость новой биосоциокультурной эволюции происходит значительно быстрее. Кажется, что темпы роста растут с ускорением.

Эволюция не выглядит непрерывной прямой линией, создающая эволюционные дерева. Эволюция, скорее всего это сложнозапутанная неравновесная система. Эволюция человека идет совместно с эволюцией всего окружающего мира, включая эволюцию неживого мира. Эволюционные линии пересекаются, коррелируют, взаимодействуют, создавая различные эволюционные катастрофы. При этом случай приходящий из некоего несистемного фактора, (или неприродного) создает и вносит новое качество. Таким фактором у Гегеля, например, является «Абсолютная идея».

Ключевой вопрос для теории эволюции – происхождение сложности – видится отныне иначе. Естественный отбор не обязательное условие эволюции, а скорее частный случай. Единое дерево жизни оказывается иллюзией – его заменяют непролазные заросли эволюционного леса.

Сотрудник Национального центра биотехнологической информации (National Center for Biotechnology Information, Бетезда, США) Кунин Е. В. автор книги: Логика случая. О природе и происхождении биологической эволюции (Eugene V. Koonin. The Logic of Chance: The Nature and Origin of Biological Evolution) говорит в одном из интервью: «Я рассматриваю падение Древа Жизни как „метареволюцию“, крупнейшее изменение всей концептуальной структуры биологии. Явно рискуя вызвать гнев многих за связь с вредоносной культурной тенденцией, я, тем не менее, называю эту главную перемену переходом к постмодернистскому биологическому взгляду на жизнь… По существу, этот переход вскрывает множественность паттернов и процессов эволюции, центральную роль непредсказуемых событий в эволюции живых форм („эволюция как халтура“ (evolution as tinkering)) и, в особенности, крушение панадаптационизма как парадигмы эволюционной биологии. Несмотря на наше непоколебимое восхищение Дарвином, мы должны низвести викторианский взгляд на мир (включая его обновленные версии, процветающие в XX столетии) в почтенные музейные залы, где ему самое место, и исследовать последствия смены парадигмы»

Ключевой мотив книги – соотношение случайности и закономерности. В основе его кардинальных открытий лежат два фактора: изобретение нового метода в биологии, который позволяет сравнивать геномы и выявлять разнообразные гены, сохраненные в основных группах ныне живущих существ и таким образом давать достоверную информацию о предшествующих формах, и открытие гигантского мира микробов и вирусов. В отличие от Дарвина и авторов синтетической теории эволюции, современные ученые знают, что эти организмы эволюционируют существенно иным путем. У них несколько иная динамика эволюции, и этим нельзя пренебрегать, рассматривая эволюцию каких-либо организмов. Кунин Е. В. вообще считает, что самое важное в эволюции произошло до возникновения клетки, всё последующее – незначительные вариации.

В другом интервью он говорит: «…в сущности, самое главное и единственно важное в жизни – это „descent with modification“, наследование с изменением. И этот принцип остался в основе понимания и никуда уйти не может, потому, что он неизбежен. И, по-видимому, является основой всякой жизни. Если когда-нибудь найдут другую жизнь, то в ее основе будет лежать то же самое»

С этого момента биология приобретает новый статус. Из описательной биологии она становится теоретической наукой.

Наше понимание жизни, смерти и эволюции, стало существенно более глубоким, и это позволяет нам утверждать, что реальность совсем не то место, где господствует порядок, стабильность и равновесие: главенствующую роль в окружающем нас мире играют неустойчивость и неравновесность. Природа как эволюционирующая система с многообразно взаимодействующими подсистемами упорно сопротивляется любым попыткам сведения ее к универсальной схеме.

Новая теоретическая биология должна соединить в себе термодинамику Больцмана, квантовую механику и найти ответ на вопрос, над которым ученые бьются последние сто лет: какой смысл в биологической эволюции мира который находится в неравновесной термодинамической среде. Один процесс, ведет к вечной изменчивости жизни, второй процесс, стремится к стационарности и равновесию. Как этим явлениям удается сосуществовать вместе? Какое место в этом разнонаправленном взаимодействии занимает разум человека? Два разнонаправленных вектора создают очень неравновесную систему под названием жизнь. Между случайностью и необходимостью существует тонкое взаимодействие законов, которого мы пока не знаем. Ясно, только то, что развитие сложной и неравновесной системы происходит рывками: периоды относительно спокойного детерминистического развития нарушаются большими или маленькими катастрофами, в которых большую роль играют – случайные элементы какой-то другой системы. И. Пригожин такие катастрофы называет – точками бифуркации. Биологическая жизнь отдельного человека как сложная система в точке бифуркации встречается со смертью. Иногда они расходятся, чаще – наступает смерть.