Петр Царфис - Записки военного врача

— На меня вы тоже пока как будто не жаловались, — сказала Наташа.

— Что вы, что вы!.. — донеслось до меня, продолжавшего свой обход.

Мне не хотелось напоминать профессору об этом разговоре, несовместимом с его теперешним критическим запалом. Тем более что к нам присоединился ведущий хирург, в чьих взаимоотношениях с ним были свои сложности. Но я воспользовался случаем, благо время позволяло это, чтобы вообще поговорить по-дружески о месте медицинских сестер в госпитальной работе. И тут обнаружилось, что мы в общем едины во мнениях, главным среди которых было глубокое уважение к этим безотказным и знающим дело труженицам.

Как ни загружены были хирургической работой мы трое, учитывая к тому же бездонность административных хлопот, сестрам приходилось никак не легче, на круг даже тяжелей, чем нам. Они должны были наблюдать непрерывно, по меньшей мере в течение суточных дежурств, за каждым раненым, выполнять все врачебные назначения любому из них — давать лекарства, переливать кровь, вводить физиологический раствор, учитывать, удобно ли каждому лежать, сидеть, поправлять постель, если неудобно, иногда поить с ложечки, кормить, как ребенка. Короче говоря, им следовало сочетать лечебные функции с материнскими.

А каких забот требовали от них систематические эвакуации раненых! Кто, как не сестра, знала лучше других о состоянии и настроениях отправляемых в путь; врач решал, она же снаряжала их в дорогу, деля вместе с врачами ответственность за благополучие раненого. Конечно, груз обязанностей, лежавших на обслуживающем персонале фронтовых госпиталей, был значителен. Но в первые годы войны уменьшить его было невозможно.

Вдобавок наши молодые помощницы систематически учились. С ними проводили занятия по основам хирургии и терапии. Их держали в курсе важнейших инструкций и писем Главного военно-санитарного управления. И хотя это сокращало досуг сестер, крайне сжатый и без того, никто не сетовал. Бывая на таких беседах и обсуждениях, проводимых по отделениям, я как бы возвращался в ранние студенческие времена — с таким живым интересом, даже задором девушки слушали докладчиков, засыпали их вопросами, иногда высказывали свое мнение, исходя из собственного опыта.

И кроме всего — постоянная психоэмоциональная нагрузка, точнее, перегрузка, в которой сливались воедино и личные незадачи, и сложности жизни большого коллектива, действующего в условиях войны, и суровая во многом специфика медицинского учреждения для тяжелораненых. Наконец, война оставалась войной не только на передовой, но и в прифронтовом тылу и дальше: среди ее жертв были и сестры, и санитарки.

Все это, разумеется, не могло освобождать дорогих наших помощниц от взыскательной оценки их повседневной работы, строгого спроса за нее. Однако у нас заботились о том, чтобы критические замечания сестрам были справедливы по существу и сдержанны по форме, пронизаны товарищеской доброжелательностью. Не помню случая за все те годы, когда бы мы нарушали это правило, давали в обиду медицинских сестер. Напротив, при любой возможности их патриотический труд отмечался поощрениями, подарками и наградами.

О них трогательно заботились, в меру своих возможностей конечно, и те, кому они помогали вернуться в жизнь.

Однажды у молодой медицинской сестры Вали Перовой случилось несчастье: погибла ее старшая сестра, заменявшая ей мать. Валя узнала об этом из письма друзей.

Но как ни тяжело было горе, она не прекратила работу, хотя подруги и предлагали заменить ее на дежурстве в палате. В положенный час Валя пришла туда. До этого, оставаясь одна, она заливалась слезами. А перед ранеными крепилась изо всех сил, даже старалась улыбаться, как обычно. Однако в тот день раненые почему-то были особенно тихи и мягки по отношению к ней, ни о чем не просили, никто не постанывал, хотя были охочие к тому. И при очередном обходе врача все дружно объявили, что чувствуют себя хорошо, дайте, мол, полежать спокойно.

Когда же врач, сделав лечебные назначения, ушла и Валя направилась было за ней, ее задержал раненый солдат армейской разведки Виктор Стрельников. Он сказал, очевидно, по поручению всех товарищей: «Сестренка, родная, не плачь! Мы поклялись отомстить фашистским гадам за твои слезы и за все горе, причиненное нашему народу. Держись, сестренка!..»

Оказалось, еще накануне, вскоре после того, как Валя узнала о своей потере, ее подруга, дежурившая ночью, рассказала об этом кому-то из раненых. Все они без слов разделили Валину печаль. В. Д. Перова хранит память об этом сердечном сочувствии мужественных защитников Родины.

Неутомимые женские руки, ловкие и нежные, были причастны ко всему, от чего зависело выздоровление недужных воинов, и в том числе к их питанию. Возглавляли госпитальные пищеблоки нередко маститые повара, работавшие до войны в известных ресторанах больших городов и самой Москвы. Таков был, например, шеф-повар эвакогоспиталя № 3829 Николай Андреевич Смирнов. Но и ему приходилось волей-неволей считаться с искусными поварихами, которые вкладывали в приготовление еды для «наших солдатиков» не просто давнее мастерство, но и женскую душу. Это придавало приготавливаемой пище, по общему мнению, какой-то домашний аромат, больше всего радовавший людей, так давно оторванных от дома.

И к тому же старшая диетсестра М. В. Кривоносова, умудрявшаяся всегда помнить сотни фамилий раненых, которым положено лечебное питание, и никогда не путать их меню, легче находила общий язык с простыми поварами, чем с бывшими важными ресторанными шефами. Не случайно мне довелось ненароком увидеть, как к ней явился, так сказать, бить челом Николай Андреевич.

— Беда, Мария Васильевна, — сказал он, разведя руками. — Во время вчерашнего налета была ранена осколком наша Валентина Ивановна…

Речь шла о В. И. Костеровой, поваре первой руки, заместительнице Н. А. Смирнова по руководству пищеблоком.

— Знаю, — ответила Кривоносова с горестью. — Так не повезло бедняге.

— Всем нам не повезло! — воскликнул Смирнов. — Такие золотые руки, как у нее, век искать — не сыщешь. Даже желудочники нахваливали ее суп крестьянский! Я прошу вас, давайте вместе ходатайствовать перед руководством госпиталя о выделении мне временно другой помощницы.

В. И. Костерова и впрямь готовила отменно, разнообразно, и все допытывалась потом у сестер, как прошел очередной обед, кому что было по вкусу, кому — нет, и при появлении в палатах, скажем, узбеков, готовила какое-нибудь тамошнее популярное блюдо, пусть и не в самом точном варианте, без роскошных специй, но все же радовавшее, как весточка из дому. Сестры с удовольствием подключались к этим ее заботам. И теперь не так просто было найти ей замену.