Юлия Сидорова - Между полами. Кто такие интерсекс-люди?

Мне 25, я понимаю, что дальше так жить нельзя. Я до сих пор не имела близости с мужчинами, всех от себя отталкиваю и считаю, что секс, любовь, семья – не для таких, как я. Впервые рассказываю о себе лучшему другу и нахожу у него поддержку. Из интернета узнаю название своего диагноза и натыкаюсь на группу «ВКонтакте». Мне страшно туда вступать, но все же решаюсь. И вот он – момент откровения; приходит осознание, что я такая не одна, нас там больше трехсот человек, многие имеют своих или усыновленных детей, мужа, любимого человека. Оттуда я узнаю, что операцию лучше вообще не делать и еду в Москву на процедуру бужирования (растягивания влагалища). Все это вперемешку с походами к местным врачам, где испытываю жуткий стыд, когда говорю о себе, и все время плачу на приемах, куда приводят посмотреть на меня всех жаждущих знаний гинекологов и интернов. Чувствую себя экспонатом в Кунсткамере.

Мне 26, я впервые собираюсь заняться сексом со своим мужчиной. Он ничего не знает о моем диагнозе и о том, что у меня это будет впервые. Мне очень страшно; пока он в душе, я переписываюсь с подругой из группы поддержки, и она пытается меня успокоить и приободрить. «О Боже, я могу заниматься сексом и получать от него удовольствие! Чего я так боялась раньше?!» – мои первые мысли после.

Мне 30, я расстаюсь со своим вторым партнером, потому что он не представляет будущего с женщиной, которая не может сама родить детей. Суррогатное материнство он считает неприемлемым. Но приемлемо встречаться со мной сейчас, а потом жениться на ком-то другом.:) К счастью, это уже неприемлемо для меня.

Мне 33, я переезжаю жить и работать в другую страну, много путешествую. В моей жизни было достаточно секса, чтобы закрыть для себя гештальт «неправильной» женщины. Я могу дарить и получать удовольствие, могу стать мамой, если мне этого захочется и, да, я наконец-то могу спокойно говорить о своей особенности.

Конечно, это был долгий путь принятия себя, работы с психологом. Мне очень помогли желание и возможность поддерживать других таких же девушек. В 2015 году я создала сайт поддержки для нас, стала активно общаться с девочками из США, Австралии, Канады, которые открыто говорили о себе. И какое счастье видеть, что сейчас то же самое происходит в России и странах СНГ.

Мне до сих пор бывает грустно, но я больше не стыжусь этих чувств. Я знаю, что путь принятия себя – длиной в жизнь, у каждого свои темп и скорость. Я не говорю о своей особенности открыто со всеми, но мне больше не страшно, если кто-то случайно узнает. Я могу спокойно обсуждать это с близкими.

Я не знаю, посчастливится ли мне встретить своего человека, но уверена, что достойна этого, как и миллионы остальных женщин и мужчин. Наличие или отсутствие матки не определяет мои женственность и гендер, тем более социальную значимость и ценность.

Я родился в конце 1980-х годов в обычной российской семье, состоявшей из моих родителей, бабушек и меня. Был записан в документах женским полом и назван девчачьим именем. С последним, сколько себя помню, был не согласен, а помню я себя с трех лет. С самого раннего возраста я был твердо убежден, что «это взрослые, как всегда, все перепутали», что я вырасту мужчиной и буду как отец, и не важно, что родители пока что этого не замечают, со временем заметят.

Это же несоответствие – взрослые говорили мне, что я девочка, а я знал, что мальчик, – побуждало меня задавать много, как мне кажется, специфических вопросов. Я спрашивал у родителей, как вообще определяют пол, почему именно по пиписькам, а не по, например, цвету глаз, «глаза же веселее». Я спрашивал у них, откуда они знают, что они – это они, а не наоборот, чувствуют ли они себя мальчиками/девочками, как именно проверяют, что то, как они себя ощущают, – это действительно то, кто они есть. Надо сказать, что эти абстрактные вопросы из уст ребенка, детским языком звучали еще более непонятно и странно, чем написано здесь в тексте, так что меня никто не понимал.

Я злился на себя за то, что не получалось сформулировать вопрос и за то, что ответы их не решают; плакал, истерил, получал ремня и другие выговоры, и все повторялось снова. Годам к пяти я смирился с тем, что взрослые определяют пол строго по пипиське. Мне это казалось каким-то странным и нелепым, но всем взрослым – почему-то очевидным и даже не обсуждающимся. Тогда я подошел к проблеме с другого конца. Я спрашивал у взрослых: «Может ли быть так, что пиписька как у мальчика вырастет потом, ее просто сначала нет, а потом вырастет?» Конечно же, мне ответили, что я несу какую-то ерунду и пора завязывать с этим. Ха, знали бы они тогда, что ошибались, и что есть такая штука, как дефицит 5-альфа-редуктазы… Я спрашивал у взрослых, может ли быть так, что у человека нет ничего: ни девчачьей, ни мальчуковой пиписьки. Само собой, мне сказали, что я опять несу какую-то ерунду. Знали бы они тогда… Хех… В душе, когда меня купали, я разглядывал свое тело, тыкал в небольшие паховые грыжи, которые у меня всегда были, и гордо сообщал маме или бабушке, что «у меня, как у мальчиков, только с другой стороны»… И снова мне говорили завязывать с такими фантазиями.

К школьному возрасту я пришел к выводу, что, кажется, ленюсь и плохо стараюсь быть девочкой, что все внутри ощущают себя одинаково. Просто остальные, такие же, как я, кому не повезло родиться девочками, стараются гораздо усерднее и в итоге и приучают себя ощущать и вести как полагается. Мне же все время друзья во дворе говорили что-то в духе: «Ой, прости, забыл, что ты девчонка, а не пацан». Это при том, что я специально ничего не делал, вел себя как получалось, играл во что хотелось, одет был в соответствии с полом по документам.

В раннем подростковом возрасте со мной, как и со всеми сверстниками, начали происходить изменения. Но не все пошло так, как предполагалось. У меня раньше, чем у девочек, начала расти грудь, но вместе с этим и покрылись волосами руки. Первое изменение мне никак не нравилось. Оно намекало на то, что мальчиком я, кажется, чудесным образом не стану и, как бы не хотел обратного, начал превращаться в женщину. Второе изменение, наоборот, очень нравилось. Я просыпался по утрам и лежа на животе минут по пятнадцать рассматривал свои руки, всеми силами пытаясь забыть о другой метаморфозе и мечтая, что все-таки превращусь в мужчину. Примерно в это же время у меня слегка изменился голос, как у всех мальчишек в тот период. Тут сложно провести какую-то грань и точно объяснить, что к чему, но примерно так: в детстве у всех голоса пищат почти одинаково. Потом у парней голоса немного меняются, основательно ломаются и становятся низкими. А у девчонок почти такими же и остаются, как в детстве. Мой голос остановился примерно на первой стадии изменений. Мне и сейчас, в 30+ лет, периодически говорят, что голос у меня как у подростка, а по телефону идентифицируют как какого-то мальчика. Так вот. В подростковом возрасте мне такое изменение очень нравилось, и я все еще надеялся обхитрить природу. Но вышеупомянутое развитие молочных желез напоминало о реальности вероятного исхода событий. Потом и мать начала периодически спрашивать об этих днях, не начались ли. Пыталась мне во все поездки или даже просто в школу всучить на всякий случай прокладки. Я каждый раз отбрыкивался и вообще несколько опасался их – почему-то казалось, что они как магический объект эти дни и призовут. И тогда все, тело точно превратится в женское.