Владимир Кованов - Призвание

— Ну что ж, пожалуй, согласен… Тогда ваш госпиталь сделаем головным, базовым. Будете учить молодых врачей и сестер работать в военно-полевых условиях. Тем более, что вы можете уже показать методы обработки ран…

Стоит ли говорить, как мы обрадовались такому решению! Между тем начальник эвакопункта продолжал:

— …прежде чем ехать на место дислокации вашей армии, придется некоторое время поработать в районе боевых действий под Ржевом. Надо помочь медико-санитарным батальонам. Заодно проверите, в какой мере наши госпитали подготовлены к предстоящей серьезной работе.

В тот же день состоялось знакомство с врачами и медицинскими сестрами госпиталя. Нас было теперь пять врачей и двенадцать медицинских сестер. Врачи-терапевты — женщины, опыта работы в хирургическом госпитале ни у кого, за исключением Лапиной, не было. Сестры — все со школьной скамьи. Понял, что опираться мне придется, как и ранее, на Чуркину.

Доктор Лена Алферова — совсем еще девочка. Она окончила четыре курса медицинского института и получила диплом врача военного времени. Круглолицая, с румянцем во всю щеку, от нее так и пышет здоровьем. Большие глаза Лены смотрят доверчиво и в то же время вопросительно; она с нетерпением ждет, когда же будет «настоящее дело».

Другие два врача — терапевты М. Г. Локшина и ее подруга М. С. Родина вели себя сдержанно и строго. Их призвали в армию в начале войны, они побывали в окружении и уже представляли, что такое фронт.

М. С. Родина посмеивалась над Леной:

— Смотрите, доктор, не проспите, на рассвете подъем, а будить некому — мамы рядом нет.

Лена понимала, что она шутит, и не сердилась. Потом, видно в который уже раз, спрашивала: «А правда, придется оказывать помощь под артиллерийским огнем?!»

Врачи снисходительно улыбались. Большинство медсестер были под стать Лене Алферовой — юные, без всякого опыта работы.

…Утром чуть свет пришли грузовые машины за медицинским оборудованием. Мы сообща грузили ящики с хирургическими инструментами и бельем, операционные столы, автоклав, укладывали носилки для сортировочного отделения, запас продуктов.

Начальник нашего госпиталя военврач 3-го ранга Владимир Крылов тоже очень молод: ему исполнился всего 21 год. Он недавно окончил Военно-медицинскую академию и был одет с иголочки — в хромовых сапогах, ладно пригнанной шинели и лихо сдвинутой на затылок фуражке. Крылов суетился, бегал от одной машины к другой, отдавая приказы и распоряжения.

Опыта административной работы у Владимира Крылова не было. Поэтому, видимо, иногда он впадал в крайности: то делал выговор одной медицинской сестре за то, что она обратилась не по форме, то вдруг начинал уговаривать другую заступить на дежурство. Я был старше его по возрасту, имел какой-то опыт организаторской работы и, конечно, старался, где мог, ему помочь.

Начальник ПЭПа военврач Меве был тоже рядом. О нем я знал немного. До войны он работал в туберкулезном диспансере. В армии с первого дня войны и успел побывать в трудных условиях. В своей должности он находился совсем недавно и был полон сил и энергии.

Наконец погрузка закончена. Личный состав всех трех госпиталей построен. С минуты на минуту ждем прибытия представителя округа, В шинелях, туго перетянутые ремнями, мы, вероятно, выглядели несколько неуклюжими. Было жарко, я чувствовал, как по спине между лопатками текли ручейки пота… Но вот вдали показалась санитарная машина. По команде Меве мы замерли по стойке «смирно». Метрах в двадцати от нас «санитарка» остановилась, и из нее неторопливо вышел представитель округа. Меве бегом устремился навстречу начальству. Метрах в пяти от него он остановился и по всей форме доложил, что личный состав госпиталя построен. В конце рапорта Меве отчеканил: «Докладывает военврач 2-го ранга Ме-ве!» Представитель округа принял рапорт и вдруг, словно передразнивая Меве, назвался: «А-бе».

По строю прошел негромкий хохоток. Представитель округа в первый момент не понял нашей реакции, но потом и сам рассмеялся: Абе принял рапорт от Меве. Действительно, получилось комично.

Наконец подана команда: «По машинам!»

Забравшись повзводно на грузовики, нагруженные доверху медицинским оборудованием, мы тронулись в путь по Волоколамскому шоссе.

Беспрерывно льет мелкий осенний дождь. По бокам дороги мелькают противотанковые рвы, ржавые проволочные заграждения, узкие щели траншей. Окопы и траншеи местами осыпались, наполнились водой, и их никто за ненадобностью не поправлял.

От многих деревень не осталось ничего, кроме пепелищ, сиротливо торчали обгоревшие печные трубы. Ни души. Где-то сейчас те, кто остался в живых?

Вдруг кто-то крикнул:

— Смотрите-ка, фашистское кладбище!

В строгом порядке, словно солдаты на параде, на протяжении нескольких десятков метров стояли рядами похожие один на другой березовые кресты. На некоторых висели ржавые каски. Таков был конец фашистских завоевателей. За чем шли, то и получили…

Именно здесь Гитлер собирал силы для последнего броска на столицу. Но победа не состоялась: фашисты встретили мощный, решительный отпор и стали откатываться на запад. Однако сейчас враг пришел в себя, вгрызся в землю, вел упорные бои, стараясь остановить наши наступающие войска. Все явственнее доносился грохот канонады.

Приблизительно в 15 километрах от линии фронта, в лесу мы разбили палатки для приема и обработки раненых, как и положено хирургическому госпиталю первой линии. А раненые уже поступали. Медико-санитарный батальон дивизии не справлялся с потоком, и часть раненых привозили к нам прямо с передовой.

Я был очень рад, что у нас в госпитале имелись такие бывалые, «обстрелянные» медики, как Родина и Локшина. На них можно было положиться; они спокойно реагировали на разрывы снарядов дальнобойной артиллерии. Зато Лена Алферова то и дело вздрагивала, глаза испуганно блестели, волосы выбились из-под косынки. Мария Григорьевна Локшина успокаивала ее:

— Дорогая девочка, не надо бояться — немец палит в белый свет, как в копеечку, пугает, а ты не обращай внимания, привыкай!

В палатке сортировочного отделения негде ступить. По обеим сторонам на носилках, установленных на козлах, лежат тяжелораненые, вокруг чугунной печурки разместились легкораненые. Мария Григорьевна, бегло осмотрев каждого, распоряжается: одних направляет в санпропускник, других — в перевязочную, а третьих велит отнести в операционную.

В большой брезентовой палатке защитного цвета стояли пять операционных столов. На двух оперировала Мария Семеновна Родина. Она обрабатывала раны, накладывала гипс. На трех других работал я вместе с Леной Алферовой. Она ассистировала на операциях, набиралась опыта и постепенно входила в хирургическую работу.