Брайан Дир - Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами

И, наконец, «эпидемиологические доказательства».

Уэйкфилд попытался следовать этой схеме (кроме животных), работая в сделке с Барром. Royal Free должна была стать фабрикой для судебного дела, обрабатывающей с этой целью, по крайней мере, сотню детей, которых я могу перечислить (чьи родители были указаны в судебном реестре, который я получил). По другим источникам, их численность была вдвое больше. С учетом того, что педиатрическая гастроэнтерология выделяла четыре места в неделю в эндоскопическом кабинете, это было эквивалентно полной загрузке. Других пациентов из отделения Джона Уокера-Смита не принимали год или даже гораздо дольше.

Но сначала Барр попросил Уэйкфилда разработать дизайн исследования, который бы охватывал как клинику (симптомы, анамнез), так и лабораторные тесты. Затем, через пять месяцев после встречи с Ульштейном, но еще до того, как кому-либо из детей сделали колоноскопию, они попросили Совет по юридической помощи заплатить за это. Если бы у меня не было документов, я бы не поверил. Но на трех страницах «Предлагаемого протокола и расчета стоимости», а также на семнадцати страницах «Предлагаемого клинического и научного исследования» они изложили свои планы относительно изнурительного режима, которому будут подвергаться дети, указав при этом имена восьми сотрудников, которые позже появятся в статье The Lancet . В этих документах была дана детализированная оценка расходов и дизайн исследования (Вы будете удивлены) о вреде вакцины.

«Дети попадут в отделение детской гастроэнтерологии к профессору Джону Уокер-Смиту, – уточнял Уэйкфилд в вышеперечисленных материалах. – Стоимость четырех ночей проживания для ребенка и его родителя плюс колоноскопии составит 1750 фунтов стерлингов».

«Координатору молекулярных исследований», молодому ученому Нику Чедвику, который ждал в кабинете эндоскопии биоптаты, чтобы заморозить их в азоте, в документах вверялось «специфичное для штамма» секвенирование вируса кори (по 500 фунтов стерлингов за один анализ). Под этим подразумевается чтение генетического кода вируса, чтобы узнать, откуда он взялся – из вакцины, окружающей среды или лаборатории.

В исследование было предложено включить две группы детей по пять человек. У первых должна была быть болезнь Крона – все еще основная область интереса Уэйкфилда. Остальные отражали амбиции Барра. Как и в случае с АКДС, целью юриста была фиксация случаев повреждения мозга у детей, особенно расстройств аутистического спектра. Таких диагнозов в списках клиентов Флетчер становилось все больше.

У этих пациентов, согласно протоколу, будут искать «новый синдром» – пункт 1 в контрольном списке Стюарта-Смита. Им должно было стать сочетание воспалительного заболевания кишечника и «симптомов, схожих с аутизмом». Доказательства должны были говорить «несомненно в пользу конкретной поствакцинальный патологии» (пункт 2 контрольного перечня доказательств).

«Конечно, невозможно предвидеть выводы исследования, но из документов следовало, что четкая причинная связь между вакцинами и такими расстройствами существует».

Другими словами, Уэйкфилд и компания решили, как должно закончиться исследование, даже не начав его. Барр отправил документы в юридический Совет в четверг, 6 июня 1996 года. Но, несмотря на предложение оценить вред вакцины (по выгодной цене, менее 60 тысяч долларов), их не встретили с распростертыми объятиями. Коллективные иски против фармацевтических компаний в Великобритании всегда терпели неудачу. И после краха, не только по делам о АКДС, но и по массовому иску о бензодиазепиновых транквилизаторах (в котором сотни жалоб от «жертв» были признаны фальшивыми), руководители совета умоляли правительство о реформе, жалуясь на постоянные попытки «дать судебному процессу шанс».

«У адвоката нет стимула брать на себя ответственность и отфильтровывать сомнительные дела, – говорится в отчете на 36 страницах, – эта проблема, похоже, усугубляется тем фактом, что заявитель не финансирует дело сам и что иск может возникнуть только из-за огласки».

Тем не менее после этого осторожного ответа правительство уступило. Барр выдвинул аргумент, что мнение Ульштейна должно развеять сомнения в существовании «дела prima facie». Итак, в четверг 22 августа 1996 года 29-летний юрист по имени Джоанн Коуи подписалась под двухстраничным контрактом-одобрением следующего гранта, заказав «предварительный отчет у доктора Эндрю Уэйкфилда».

«Содействовать организации клинического и научного исследования, предложенного доктором А. Дж. Уэйкфилдом, с вовлечением 10 лиц. Оказать им помощь в максимальном размере 55 000 фунтов стерлингов».

«Если анализы будут положительными, то я вполне уверен, что Совет по юридической помощи поможет нам с обследованиями и других детей, – позже написал Барр Уэйкфилду, практически прямо указав врачу, что делать. – Как я вам уже говорил, наша главная цель – предоставить в суде неопровержимые доказательства, что эти вакцины опасны».

Барр был в восторге. Он рассказывал всем интересующимся, что его клиентов обследуют в больнице. Сведения о гонорарах Уэйкфилда были, разумеется, конфиденциальными, но через месяц после того, как Коуи утвердила сделку, ему был выписан такой чек, что в медицинской школе Royal Free случился кризис, который тайно продолжался в течение нескольких месяцев. Декан Ари Цукерман сразу заметил, что цифры в чеке выходят за рамки приличия. За более чем 30 лет академических исследований он никогда не сталкивался с таким источником финансирования. Объемы денежных вливаний приближались к исследованиям болезней легких, которые спонсировались табачными компаниями. Идея о роли Барра в науке вызывала у декана серьезные и очевидные сомнения. «Дилемма, с которой столкнулась школа, заключается в этичности финансирования юристами конкретного исследования, по результатам которого предполагается конкретное действие закона», – написал он Майклу Пеггу, известному анестезиологу и председателю комитета по этике в строго частном и конфиденциальном порядке.

Ответ Пегга не успокоил Цукермана. Специалист по этике «просмотрел все материалы, представленные мистером Уэйкфилдом в комитет по этике за последние два года. Совет по юридической помощи не из указанных источников финансирования не включает правовую помощь».

«Если у вас есть доказательства того, что мистер Уэйкфилд сделал ложное заявление Комитету по этике, я буду признателен, если вы официально представите это доказательство».

Но Цукерман отступил. Позже он сказал, что был перегружен работой. Лично я думаю, что он был напуган. В любом случае, два дня спустя он написал Пегг, подчеркнув, что его запрос был «неправильно понят».