Брайан Дир - Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами

Первой о своих результатах заявила японская группа во главе с Масахиро Иидзука из Университета Акита, в тысяче километров к северу от Токио. В письме The Lancet в январе 1995 года (за три месяца до выхода той самой статьи Уэйкфилда с вопросительным знаком) они сообщили, что исследовали ткани 15 пациентов с болезнью Крона, используя другой метод, не такой, как в Хэмпстеде. Развернув технологию полимеразной цепной реакции (знаменитая «ПЦР» – генетическая дактилоскопия, позволяющая определить насильников и серийных убийц, если они лизнули почтовую марку много лет назад), они начали охоту за последовательностью четырех из шести генов, кодирующих ядро и капсид вируса кори. Исследователи сообщили журналу: «Мы ничего не нашли».

Затем настал черед американцев из Университета Коннектикута. В том же месяце, когда Мисс номер Два позвонила Уэйкфилду, журнал Gastroenterology напечатал девятистраничное исследование Ин Лю и соавторов, в рамках которого была сделана попытка воспроизвести метод Уэйкфилда. В тканях 16 пациентов они искали белки вируса кори с помощью иммуногистохимии (один из трех методов, описанных в J Med Virol , Уэйкфилд сообщил о тринадцати из пятнадцати положительных проб).

Иммуногистохимия – это микроскопический, а не молекулярный метод исследования. Специально созданные антитела должны связывать в исследуемой ткани целевой белок, и хромоген, обычно коричневый, сигнализирует о наличии таких связей в гистологическом препарате. Команда Лю получила антитела в лаборатории Royal Free . Но, если Уэйкфилд сообщил об успехе, команда из Коннектикута потерпела неудачу и сделала вывод, что антитело, по-видимому, сработало с нормальными белками, обычными компонентами клеток. «Следовательно, наши результаты не подтверждают данные Уэйкфилда и соавторов относительно вируса кори», – писали они. Фаденберг мог легко получить доступ к этим материалам. Согласно иммунологам из Коннектикута, результаты Royal Free могли стать следствием перекрестной реакции: когда антитело воспринимает нормальный белок как антиген. Это не уникальная ситуация, перекрестные реакции иногда случаются.

Но Уэйкфилд, как всегда, оставался непоколебим. Он отмахивался от результатов работы критиков, называл статью «ошибочной» и «необдуманной» и даже предположил, что ученые искали вирус не в том месте. Еще одна его теория заключалась в том, что вирус кори присутствовал в тканях в таких ничтожных количествах, что методы его критиков – в отличие от его собственных – не могли этот вирус обнаружить. Уэйкфилд настаивал, что он видел микроб под микроскопом. Персистенция вируса кори была «стойкой» и «подтвержденной». Проблемы в лабораториях.

Несмотря на его заявления, данные в литературе продолжали противоречить его теории. В феврале 1996 года, за месяц до официального заключения контракта между Уэйкфилдом и Ричардом Барром и за год до того, как Ребенка номер Одиннадцать привезли в Лондон, Йоичи Хага и его коллеги из японского Университета Хиросаки опубликовали шестистраничное исследование в Gut . Прибегнув к чрезвычайно чувствительному методу ПЦР-амплификации, которая, по их мнению, может обнаружить даже один вирион кори, они искали ту же генную последовательность, что Уэйкфилд. Но, в отличие от его успеха (десять случаев из десяти), они ничего не нашли ни у одного из 15 пациентов. «Несмотря на постоянный поиск доказательств вирусной этиологии болезни Крона истинная причина ее возникновения остается неизвестной», – пишут они.

Идея Фаденберга заключалась в том, чтобы проверить Уэйкфилда до того, как согласиться на дальнейшие обследования. Отсюда и поездка на такси с биоптатом кишечника в пробирке в другую лабораторию. Мистер номер Одиннадцать уехал в Лондон не для проверки гипотезы или участия в судебном процессе. В Сан-Франциско были больницы даже лучше, чем в Хэмпстеде.

– Я просто хотел получить ответ, положительный или отрицательный, – рассказывает он мне. – Я не просил большего.

Ребенка номер Одиннадцать поместили в Малкольм Уорд накануне обследования, сразу после того, как он прибыл в Лондон вместе со своими родителями. Как и остальным 12 пациентам, за ночь ему подготовили кишечник, а в понедельник утром отвезли в эндоскопический кабинет. Его мать и отец наблюдали на видеомониторе, как инструмент продвигается вперед: прямая кишка, сигмовидная кишка, нисходящая, поперечная и восходящая ободочная кишка, слепая кишка, илеоцекальный клапан, подвздошная кишка. И вот на блестящей розовой слизистой оболочке родители увидели пятна: выступающие бледные узелки, некрасивые отекшие железы, узловую лимфоидную гиперплазию подвздошной кишки.

Было ли это подтверждением гипотезы кори, о которой Мистер Одиннадцать не знал, но которая была предложена юридическому совету в рамках научной части исследования? Ему сказали, что железы реагируют на инфекцию, а именно на корь. Это станет темой второй, научной статьи, которая будет отправлена в The Lancet и отклонена.

Но даже когда Ребенка номер Одиннадцать привезли обратно в палату, вокруг идеи кори разгорелось еще больше споров, уже не за тысячи километров от Хэмпстеда. Когда отец-американец направился в лабораторию в Челси, к Нику Чедвику, «координатору молекулярных исследований», тот работал над ПЦР-тестами кишечника, крови и спинномозговой жидкости не только 12 детей для статьи в The Lancet , но и других пациентов.

У самого Чедвика – тихого и кроткого молодого ученого – была диагностирована болезнь Крона. Он пришел в Royal Free как ученик Уэйкфилда и в течение года проработал лаборантом, прежде чем поступить в аспирантуру. Сначала он пытался воспроизвести хорошие результаты для J Med Virol . Чедвик был уважаемым, упорным и дотошным исследователем, способным выдержать бесконечные часы повторения одних и тех же анализов и проигнорировать межличностные отношения в лабораторной жизни. Один из плюсов больницы заключался в том, что исследования проводились без отрыва от лечения пациентов. Для таких детей, как Ребенок номер Одиннадцать, это имело значение. В случае с Чедвиком, он сам был пациентом и получал помощь от наставника Уэйкфилда, Роя Паундера.

Работая в кабинете 324 на десятом этаже больницы, Чедвик был одним из четырех исследователей, разделенных полками, заваленными бутылками и коробками. Под прямым углом к рабочим местам располагались окна из зеркального стекла, из которых открывался потрясающий вид на северный Лондон.

Его проект начался с оценки методов определения РНК вируса кори. В итоге, была выпущена двенадцатистраничная статья в J Med Virol , последним автором которой был указан Уэйкфилд. Затем Чедвик применил самый чувствительный и специфический из имеющихся анализов на биоптатах пациентов с болезнью Крона, и его трудовая жизнь осложнилась. Тесты были отрицательными, как в Японии и Коннектикуте. Он мог найти вирус, но только в препаратах контроля, а также в отдельных случаях лабораторной контаминации. И когда он доложил о своих открытиях научному руководителю, Уэйкфилду, тот был не слишком взволнован.