Брайан Дир - Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами

В исследовании Уэйкфилда участвовали дети, которых привели родители с намерением пожаловаться на вакцину. Таким образом, паника, которую спровоцировал Уэйкфилд, гарантировала получение общественных денег на судебный процесс. Однако, скрывать источник своей выборки противоречило правилам биомедицинских публикаций.

В конференц-зале The Lancet обсуждалось многое. Вместе с обедом встреча длилась пять часов. Следующим важным моментом – в некотором смысле даже самым значимым – был вопрос об этичности таких методов исследования. Дети были вынуждены ложиться больницу, некоторые из них плакали от довольно агрессивного объема вмешательств: батареи седативных препаратов, обследований, сканирований, спинномозговых пункций, забора крови и бариевых подготовок. В статье говорится, что «расследования были одобрены» этическим комитетом больницы. И только от меня Хортон узнал, что это ложь. Я видел, как он пытался подавить реакцию. Он не только был лицензированным практикующим врачом, но и годами занимался такими вопросами. Хортон был первым президентом Всемирной ассоциации медицинских редакторов, соавтором Uniform Requirements for Manuscripts Submitted to Biomedical Journals и одним из основателей Комитета по этике публикаций. Его можно назвать доктором Моральная Безупречность.

И не только Хортон в тот день был озадачен моими открытиями. Это была среда, 18 февраля 2004 года. Осталось четыре дня до того, как мой рассказ (то немногое, что я успел нарыть) попадет на титульный лист. Пока я работал в офисе Lancet , в трех с половиной километрах к югу от Хэмпстеда, трое моих коллег брали интервью у Уэйкфилда.

К тому времени времени он жил в Остине, штат Техас. И после того, как через своего публициста Абеля Хаддена он отказался говорить со мной, в Лондон он прибыл с условием, что я не буду присутствовать, когда его допрашивают по поводу этой истории. Скорее, Уэйкфилд увидел возможность проявить свою харизму на журналистах, которым, как он думал, не хватало моего понимания фактов.

Нашу сторону, однако, возглавлял третий руководитель газеты – устрашающе спокойный Роберт «Шепчущий Боб» Тайрер, который годами боролся с непростыми ситуациями. И с ним был Пол Нуки, редактор раздела Focus , который поднял убийственный вопрос, отражающий характер нашего исследования.

– Я Вам пытаюсь донести, – сказал Нуки, – что необходимо было заявить конфликт интересов: вы получали деньги за работу на Барра и его клиентов.

– Я не согласен, – ответил Уэйкфилд.

– Вы не согласны?

– Нет, не согласен.

И в этом был весь Уэйкфилд. Правила на него распространялись, даже те правила, которые касались потенциально опасных для жизни медицинских исследований. Он считал, что мир будет таким, как он сказал, причем только потому, что он так сказал. По его словам, детей направили «исключительно по клинической необходимости». Исследования были одобрены этическим комитетом больницы. Конфликта интересов не было.

– В каждом случае я действовал должным образом, – сказал он Тайреру и Нуки. – Я ни о чем не жалею.

Но единые требования на этот счет были ясны. Как стороннее финансирование, так и работа экспертов-свидетелей должны подаваться как конфликт интересов:

«Финансовые отношения с фирмами (например, через трудоустройство, консультации, владение акциями, гонорары, свидетельские показания экспертов), напрямую или через ближайших родственников, считаются наиболее серьезным конфликтом».

Ранее Уэйкфилд неукоснительно придерживался этих принципов. В своей первой статье The Lancet – с фотографиями кровеносных сосудов – он заявил, что был научным сотрудником Wellcome и что соавтор «получил грант от Crohn’s in Childhood Research Appeal ». В J Med Virol он снова заявил о Wellcome и двух фондах. В своем исследовании с вопросительным знаком Уэйкфилд указал поддержку двух благотворительных организаций и Merck .

Его соавторы по исследованию MMR были ошеломлены, когда узнали о результатах моего расследования. Джон Уокер-Смит заявил, что «изумлен» и ничего не знал о наличии контракта с юридическим советом.

– Когда мы осматривали этих детей, не знали о какой-либо юридической причастности, – говорит он мне по телефону (имея в виду переименованный в «комиссию по услугам» юридический совет).

– Вы, должно быть, знали, что в августе 1996 года Комиссия по юридическим услугам заключила с Уэйкфилдом договор, – сказал я ему.

– Ничего подобного.

– За 55 тысяч фунтов.

– Точно нет.

– И что предварительный отчет был представлен Комиссии по юридическим услугам в январе 1999 года.

– Впервые слышу.

Ирландский патоморфолог Джон О’Лири заявил, что он «шокирован». Саймон Марч, эндоскопист, сказал: «Мы очень рассержены». Другой автор статьи, попросивший не называть его имени, сказал, что «очень, очень» зол. «Я бы никогда не подписался под исследованием, если бы знал, что существует конфликт интересов, – возмутился он. – И если бы не моя фамилия, статью никогда бы не опубликовали».

В ту среду параллельно прошли две встречи: моя в конференц-зале The Lancet и Тайрера с Нуки в трех с половиной километрах от Хэмпстеда. Затем пришла моя очередь удивляться. Когда я закончил свою презентацию, ожидал ответа вроде: «Нам нужно время для расследования». Но Хортон отказался от комментариев и через несколько минут объявил мне, что в здание вошел сам Уэйкфилд.

По телефону накануне и перед самим началом встречи главный редактор согласился, что наше обсуждение будет конфиденциальным. Он даже предлагал подписать бумаги. «Не волнуйтесь, – сказал он мне. – Вы знаете, что все мы здесь часто работаем с конфиденциальными материалами».

Но чего я не знал, поскольку не проверял историю самого Хортона о его работе с Уэйкфилдом. Перед тем как уйти в The Lancet , он два года проработал в Хэмпстеде. И всего за восемь месяцев до того, как я вошел в конференц-зал, редактор уже высказал свое мнение. «Он увлеченный, обаятельный и харизматичный клиницист и ученый, – написал Хортон в своей книге. – Я не жалею о публикации оригинальной статьи Уэйкфилда. Прогресс медицины зависит от свободного выражения новых идей. В науке только приверженность независимому мнению об устройстве мира освободила жесткую хватку религии».

Как оказалось, Хортон собирался сражаться за историю, угрожавшую его имиджу. Через несколько часов после встречи он собрал команду врачей, чтобы расследовать мои открытия и сообщить о них. Он позвал Уэйкфилда, Уокера-Смита, Марча и еще одного соавтора Майка Томпсона, который осматривал двух или трех детей. Естественно, эти четверо не могли работать в одиночку. Для журнала такого уровня это не годится. Присутствовать будет гепатолог по имени Хамфри Ходжсон, сменивший Ари Цукермана на посту заместителя декана Royal Free , и Абель Хадден, личный публицист Уэйкфилда, в офисе которого Тайрер и Нуки брали интервью у самого доктора без пациентов.