Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

В 1930–1935 гг., работая в Ленинградском институте коммунального хозяйства, я входил в состав областного экспертного совета по рассмотрению и выдаче заключений обо всех проектах крупных построек и перестроек в Ленинградской области: зданий общего пользования, коммунальных предприятий, водопроводов, канализационных сооружений, оборудования улиц, и особенно — проектов застройки и планировки новых рабочих посёлков при предприятиях и перепланировки городов. Обсуждение многочисленных проектов в заседаниях экспертного совета поглощало немало времени, но ещё больше времени уходило у меня на тщательное предварительное ознакомление с каждым проектом. При докладах в экспертном совете преобладала архитектурно-художественная точка зрения. На мой взгляд, чтобы создать людям условия для удобной и здоровой жизни, нужно, прежде всего, соответственно оборудовать и оздоровить саму территорию, предусмотреть все условия для беспрепятственного стока верховых вод, для понижения уровня стояния грунтовых вод, для устранения заболоченности и пр. У архитекторов же, не знакомых с учением о благоустройстве городов, эта сторона дела не находила достаточного внимания. На каждом проекте я вступал в борьбу с уклоном к излишествам в проектировании. Работа в экспертном совете брала много времени, но я с большим удовлетворением вспоминаю теперь о ней, десятилетия спустя, так как у меня оставалось сознание, что работа эта не оставалась безрезультатной.

Со времени учреждения при Ленгорздравотделе специального Института социальной гигиены и организации здравоохранения, который вскоре, при наступившем в СССР закате престижа социальной гигиены, сохранил сокращённое название Института организации здравоохранения, меня постоянно приглашали на проходившие в нём заседания и для дачи консультаций по вопросам («темам»), передаваемым в институт для «научной» разработки. Руководили институтом молодые малоопытные в деле организации здравоохранения врачи. Для определения состояния медицинских учреждений требовалось проводить обследование больниц и их оборудования, их расположения в плане города, обеспеченности их больничным двором и садом. Это обследование во второй половине 1934 и в 1935 гг. было проведено мною в сотрудничестве с А. Г Малиенко-Подвысоцким по подробно разработанной нами программе. Обследование выявило совершенно нетерпимую картину кричащего разрыва между общепризнанными требованиями больничной гигиены и благоустройства и фактическим тяжёлым положением дела. При этом поражало равнодушие руководящего больничного врачебного персонала к обстановке, в которой пребывают в больницах госпитализированные больные. Даже в клиниках ГИДУВа и 1-го Ленинградского медицинского института в палатах на койку вместо 7–8 имелись в среднем только 3–4 кв. м, полностью отсутствовала забота о вентиляции и т. д. Со всем этим больничные врачи вполне свыклись и мирились, и в таком же равнодушии к гигиеническим условиям воспитывались студенты и новые молодые врачи.

В ряде докладов и в моей статье, которую удалось поместить в «Советской врачебной газете» (№ 15, 1935 г.), я стремился обратить внимание органов здравоохранения и врачей на недопустимое неблагополучие с состоянием у нас больничной гигиены и на необходимость добиться коренного улучшения в санитарном благоустройстве и санитарно-техническом оборудовании больниц. Я настойчиво возвращался к этому на заседаниях учёных советов 2-го Мединститута и ГИДУВа. Удалось добиться, что в ГИДУВе каждый семестр устраивались лекции для всех циклов, как санитарных, так и клинических, по больничной гигиене и больничному благоустройству. Эти лекции предоставлено было читать мне.

Много вреда улучшению гигиенического состояния больниц и самой возможности пробудить ответственное чувство у органов здравоохранения за больничное благоустройство причиняло глупое стремление цензуры и самих редакций медицинских изданий не допускать никаких указаний на недостатки и низкий уровень санитарного благоустройства больниц. Редакция харьковского журнала «Врачебное дело» больше года оттягивала печатание посланной мною статьи об обследовании больниц, якобы, как писала редакция, «по независящим от неё причинам». Когда же, наконец, статья была напечатана, из неё оказались вычеркнутыми все фактические данные о недостатках. А в «Гигиеническом сборнике ГИДУВа», вышедшем под моей редакцией, цензор-врач, невзирая на все мои отстаивания, устранил табличку сопоставления результатов обследования ленинградских больниц из статьи А. Г. Малиенко-Подвысоцкого.

Подавляющее большинство больниц в Ленинграде было построено задолго до революции. Естественно, что после революции их нужно было перестраивать или заменять вновь построенными в соответствии с принятыми новыми нормативами. Показ на основании точного обследования недостатков старых больничных кварталов был необходимым условием для правильного их переустройства. Но цензор Сагалович во всём искал недозволенное преуменьшение заслуг и достижений революции и, на всякий случай, для собственной перестраховки из исследования убирал все указания на такое неудовлетворительное состояние, которое говорило о неотложности его устранения. Такой цензор скатывался до фактического осуществления положения, нарисованного Т. Г. Шевченко, когда «все мовчить бо благоденствие».

После ликвидации Сектора гигиены и Отделения социальной гигиены в ВИЭМе, по моему предложению в Институт организации здравоохранения при Ленгорздравотделе была передана библиотека книг и периодических изданий по социальной гигиене и санитарной статистике, а книги и периодика по коммунальной гигиене и санитарному благоустройству были переданы в начинавшую тогда свою работу Лабораторию по коммунальной гигиене, которая позднее расширилась и обратилась в научно-исследовательский Институт гигиены (1934–1937).

В 1935 г. закончилось первое послереволюционное десятилетие деятельности возобновленного в 1924–1925 гг. в Ленинграде Общества гигиенистов и санитарных врачей. (До 1919 г. в Петербурге деятелей здравоохранения, гигиены и санитарной техники объединяло Общество охранения народного здравия). С большим подъёмом и единодушием подведены были итоги жизни и большой работы Общества за десятилетие на собрании Общества 9 марта 1935 года. Собрание было очень многолюдным и оживлённым. В течение всего первого десятилетия, как и в два последующих десятилетия (до 1953 г.), я был председателем Общества. За десятилетие 1925–1934 гг. из 119 заседаний Общества я принял участие в 116, причём на тридцати из них выступал в качестве докладчика. Когда в 1924 г. довольно многочисленная группа санитарных врачей и представителей гигиенических кафедр обратилась ко мне с предложением о выдвижении моей кандидатуры в председатели Общества, я дал на это согласие, но при непременном условии, чтобы прежний председатель Общества охранения народного здравия, наиболее авторитетный в то время гигиенист Г. В. Хлопин, которого многие не хотели видеть председателем из-за его «генеральства» и, как им казалось, «высокомерия», был избран пожизненным членом и почётным председателем Общества гигиенистов. Это условие было принято: Г. В. Хлопин был избран почётным председателем, а председателем правления избрали меня.